Наука лидерства

1 Сроки сместились. Поскольку новый образовательный проект мы точно не запустим раньше конца года, то и свободный доступ Членам Клуба скорее всего останется до этого срока.

2 Действительно, решено облегчить бремя второго взноса для Членов Клуба. Хорошо, что Вы не против :)

3 Думаю, в 32 года еще ничего не поздно. Разве что уже не получится стать жертвой педофила. В ШЭЛ поступают и после 50ти, и с существенной пользой для себя: по крайней мере, второй взнос вносят, а значит – считают членство в Клубе и обучение в ШЭЛ для себя полезным.

4 В курсах ШЭЛ есть и телесно-ориентированные блоки. Думаю, со временем их станет даже и больше, уж очень велик спрос.

Но вообще телесно-ориентированные практики все же лучше идут на очных семинарах. В ШЭЛ я выжал почти все, что возможно в дистанционном варианте.

Думаю, что на осеннем нашем семинаре будут и телесно-ориентированыне практики. Следите за объявлениями на сайте. Летом также планируется несколько тренингов, сейчас проходит тренинг Е.В.Шубиной на острове Ольхон на Байкале.

1) Руцкой в 93-м оказался не на высоте, как и мы все. Возобладала точка зрения, что гражданская война - очень плохо, что лучше договориться с Ельциным и уступить. Считалось, что Гражданская война только способствует целям Ельцина-Чубайса, так как эта цель - максимальное разорение и ослабление России. С этой точкой зрения тогда все согласились - и Руцкой, и Соколов, и Исаков, и Бабурин. Я тоже ее принял.

Как показал опыт, мы все ошибались. Ущерб от продолжения правления Е-Ч оказался несравненно больше, чем от любой мыслимой Гражданской войны.

В 1994 и 1995 годах я уже не был согласен с этой позицией, но ее продолжали проводить по инерции. Помню, как Никсон специально приехал в Москву, чтобы убедить Руцкого после выхода из тюрьмы занять более активную позицию. Я тоже убеждал тогда в этом Руцкого. Однако, в это время он уже был недостаточно свободен в выборе.

В октябре 93-го Руцкой принимал решения не единолично, а действовал исходя из коллективно принятого решения. Поэтому сдался. Ошибочно решение было или нет, это уже дело другое. Конечно, посиди он еще в бункере БД недельку, ситуация в стране развернулась бы совсем по-другому. Но винить его в принятом решении нельзя, оно было на тот момент политически взвешенным.

Помнится, весной 1993 года мы за рюмкой чая в кабинете руководителя аппарата Комитета по экономической реформе обсуждали, как будут развиваться события осенью. Когда стали проводить аналогии с 1991 годом и обсуждать сколько придет народу, я заметил:

- Только в этот раз придет защищать БД крайне непритная публика...

С этой репликой все согласились и даже стали развивать... Но на самом деле мы все ошиблись. Пришли защищать БД хорошие люди. По крайней мере их было больше, чем мудаков. Но это я увидел только уже в сентябре-октябре...

Пожалуй, это повлияло на мою позицию. До 21 сентября я не был однозначно ориентирован на патриотические позиции, имел прозападные взгляды и оставался председателем Сев-Зап межрайонного КС ДемРоссии. Заявление об уходе из ДР я подал только 22 сентября. Тогда же я однозначно определился, что мне не по пути со всеми, кто не готов однозначно признать Ельцина абсолютным злом. Тогда же я забыл старое деление на демократов, коммунистов и патриотов и стал делить людей на тех, кто был 4 октября по эту сторону и по ту.

Наверное, ситуация столкновения всегда заставляет определиться. Шлахтер называет это параноизацией психики.

Если основным лейтмотивом моей политической позиции до 1993 было "Россия должна быть великой и богатой", то после 4 октября: "Россия может стать великой и богатой, но только после уничтожения ельцинизма и ельцинистов".

Теперь я это хорошо понимаю. Теперь я готов к любой войне. Но тогда я был также не готов к гражданской войне, как и Руцкой, и Соколов, и все вокруг. Это брежневское воспитание, нужен был октябрь 1993, чтобы начать его из нас вытравлять. Брежневская политика была слишком "народосберегающей", стариковской, консервативной, направленной на минимизацию потерь, жертв, даже ценой отказа от достижения политической цели, если за нее придется слишком дорого платить народу, экономике, стране. Нас воспитывали жалеть людей, не выносить склоки на публику, не втягивать народ в политические разборки, все решать аппаратным путем.

Я был хороший аппаратчик, мог прокачать через аппарат любой вопрос, при этом был достаточно смел, чтобы брать на себя рискованные решения и быть на острие борьбы (в силу молодости и существенно большей независимости, чем старые аппаратчики). Это создавало ощущение всемогущества, я привык выигрывать по тем правилам, поэтому до конца стремился, чтобы ситуация оставалась в их рамках и не перешла в режим, когда решать будет не аппарат, а полевые командиры.

Руцкому было проще в этом плане, все потенциальные полевые командиры были его друзья, а я для этой среды был чужой. Хотя еще в 1991 Руцкой и Уражцев сделали меня полковником национальной гвардии (так и не утвержденной Ельциным и зависшей с непонятным статусом) и командиром ее питерского подразделения, меня в этом качестве очень многие так и не приняли - и в общем, вполне справедливо.

Соколов тоже опасался потерять влияние при тектонических сдвигах, вызванных гражданской войной, да и большинство патриотических политиков тоже, даже Бабурин. Отсюда вся эта миротворческая позиция, которая давила на Руцкого с нашей стороны.

Конечно, знали бы, как повернется дело, были бы повоинственнее. Но история не имеет сослагательного наклонения. Эти решения были обусловлены нашим прошлым и определили наше будущее. Воспитанное брежневским поколением нежелание приносить много жертв за счет России привело к тому, что принесли в жертву ее целиком.

Надо понимать, что ситуация развивалась во времени и очень динамично. Поэтому Руцкой в начале противостояния не мог представить, что будет делать в конце. Он не представлял, что Гайдар выступит и бросит под колеса танков свою одемокрученную интеллемунцию. Этих людей надо было спасать - в случае начала гражданской войны среди них число жертв шло бы на десятки тысяч в день.

До конца ведь никто не решился открыть арсеналы БД для красногвардейцев. Там ведь одних калашей было 9000 стволов, сотни РПГ, даже ПТУРСы были. Руцкой завез все это туда еще в сентябре 1991 года на случай повторения коммунистического реванша. Я сам в декабре 1992 участвовал в инвентаризации всего этого добра, так что знал, где что лежит. Достаточно было спуститься и сказать: "ребята - оружие вон там" - и на Москву ушли бы эти тысячи стволов. Конечно, мы бы уже дальше не контролировали ситуацию, но и ЕБН бы ее не контролировал. Менты бы попрятались, а лубянским было бы не до спасения ЕБНа...

Но решимости не хватало. Еще никто не готов был принять ответственность за то, что будет погромлена четверть Москвы ради сноса обдного ЕБНа. Еще никто не мог себе представить, что продолжение правления ЕБНа куда хуже погрома всей Москвы. Вот и все.

2) Руцкой рассматривался как переходная фигура всеми, включая даже его самого, когда он трезво мыслил на этот счет. Он был необходим, так как был вице-президентом и законным преемником ЕБНа после его ухода. Все хотели сделать всё мирно, нужен был законный переход.

Но после этого должна была быть введена новая Конституция, по которой Президента избирал Конгресс выборщиков в составе Верховного Совета (в конце каждой его легислатуры) и выборных от земских парламентов. Таким образом, первого президента избрал бы Съезд народных депутатов накануне самороспуска. Он бы неизбежно избрал Соколова, это был вопрос решенный.

В этом случае, во-первых, был бы остановлен форсированный развал старой инфраструктуры, а во-вторых, была бы взята ориентация не на строительство сырьевой экономики, а на постиндустриальный переход. Под это уже было подготовлено и законодательство и программа мер.

Так что дело было не в Руцком. Шла борьба за власть между двумя группами элиты - сырьевики+американофилы и постиндустриалы+партиоты и социалисты. Первые выиграли в силу большей агрессивности. Вторые проиграли в силу большей осторожности и нежелания приносить слишком большие жертвы - материальные и среди населения.

А после проигрыша. который к концу 1995 года стал ясен всем, Руцкому надо было как-то продолжать жить. Выбор был между губернаторским постом и тюрьмой+нищетой. Не все выбирают деревянные костюмы, особенно если это уже ничего не может изменить.

3) На меня Руцкой производил впечатление обычного советского интеллигента. Он обладал очень хорошей памятью, но при этом был крайне зависим от мнений и авторитетов. Мне приходилось весьма мощными средствами (а я все же хороший психолог) вышибать из него эту зависимость от авторитетов.

Например, он очень верил в писания Дарендорфа или Долана. Мне приходилось все время разъяснять ему разницу между трепом философом и собственно практикой, разницу между экономикой для клерков и экономикой для хозяев. Он легко выучивал дрянные долановские формулы и мог бы прочитать курс финансов для клерков не хуже любого заштатного профессора. И очень удивлялся, когда я ему рассказывал, как на самом деле организовано денежное обращение.

Или он очень запал на Столыпина, кабинет которого в Кремле достался ему. Он вдруг вообразил себя наследником Столыина, стал изучать его сочинения и как ответственный за аграрную реформу начал ратовать за фермерство и столыпинскую реформу. Я долго рассказывал ему, что из себя представлял Столыпин на самом деле. Он очень не хотел верить - все же дева по гороскопу, склонен к идеалу, а тут ему вывалили всю правду жизни. Как-то я ему посоветовал почитать письма Толстого к Столыпину, где тот описал, как его реформа приведет к коллективизации (он-то считал, что коллективизацию придумали поганые большевики, и никак не мог поверить, что она была объективным социальным процессом реакции на столыпинскую реформу).

В общем, он действительно был не готов к должности интеллектуально, но все же он был далеко не худшим из русских политиков. И его инстинктивная ненависть к Чубису и его подельникам происходила из хорошей интуиции его натуры - интуиции человека, который хотел для России хорошего будущего весьма искренне.

Когда Ормуз основал Орден Нево, то говорили он и его присные естественно на Александрийском греческом. Вокруг же было угорское, позже - и славянское население. Понятно, что из него, а также и из Скандинавов, говоривших тогда на нижнегерманском, и набирались позже как рыцари, так и священники. Понятно, что с народом они так или иначе общались на его языках. Потом стали придавать им "грамматическую правильность". Наряду с сакральным языком в восточном мире всегда применяется и димотика, как в западном - наряду с латынью так же и вульгарна латынь (aura lingva latina и lingva latina vulgare). Естественно, взяли производный от греческого кириллический алфавит (собственно, нынешний греческий - тоже производный от того греческого).

После аннексии Ингрии Московией язык Инжерманландии стал сближаться с татарским, поскольку рыцари были интегрированы в новую элиту (хотя и с эксцессами, составив поначалу даже и опричные войска), и жили по большей части на Москве. С переносом столицы в СПб и закреплением этим за Ингрией статуса метрополии стали потихоньку навязывать всей Империи местный, петербургский, диалект. В ХХ веке он и стал русским языком. Вот и вся история