Наука лидерства

Опять вопросы оптом. Придется посвятить им целый выпуск :(

1 В курсе метаменеджмента ШЭЛ изложены основы конфликтологии. Утверждение, которое я привел, называется “Первым условием разрешимости конфликта по Дарендорфу”. Оно применимо к любому конфликту, начиная от бытового и кончая военным.

2 ШЭЛ обучает не только стратегическому мышлению, но и текущей эффективности. В ней много тренингов, которые развивают интуицию для действий в реальном времени. Мы тренируем спонтанность действий. Пять правил успешного поведения относятся именно к поведению, то есть текущей, тактической деятельности. Тактическому успеху способствует и коммуникативная компетентость.

То, что я выбрал ДЛЯ СЕБЯ отстраненно-стратегический подход к жизни – это свойство моего флегматического темперамента. Но из этого не следует, что я и других обучаю тому же самому. Каждый выбирает по себе, формирует образ жизни из своей индивидцальности. Тренинги и курсы ШЭЛ позволяют именно раскрыть эту индивидуальность, ничего не навязывая как стереотип.

Сам я в силу своего темперамента не силен в тактике: теряю темп и поэтому проигрываю. Даже в шахматах бывает умудряюсь потерять темп. Я мыслю скорее пространоствами, чем темпами, так что я скорее восточный человек, нежели западный. Зная эту свою слабость, я всегда компенсирую ее стратегически и системно, то есть нахожу людей с хорошими тактическими способностями и мотивирую их к решению существенных тактических задач в рамках совпадающих интересов. И создаю вокруг себя систему, которая компенсировала бы мою собственную нерасторопность.

У королевы Виктории было правило: назначать губернатором в Индию человека умного и ленивого. На Востоке темп не дает выигрыша, четко спланированная по-наполеоновски кампания всегда увязает в болотах медлительностей, смыслов, лености и безразличия. Мой тип мышления более присущ Востоку. И хотя ШЭЛ основана на западных гуманитарных технологиях и учит многим западным премудростям, все же делал ее я в рамках своего синкретного мышления. Поэтому она и получилась универсальной.

3 Во вред себе можно использовать, например, технологию изготовления бомбы или яда, которыми полнится Интернет. В ШЭЛ же – информация иного рода. Это гуманитарные технологии – их освоение может принести только пользу.

4 Процессы, о которых я говорил, не имеют отношения к “восстановлению” чего бы то ни было. Я имел в виду, во-первых, разработанную мною программу реформы образования, которую удалось подсунуть правительству и которая сейчас реализуется. Это было ответом на ту атаку против моего проекта “Всемирный русский университет дистанционного образования”, которая сорвала его запуск в 2003 году и к которой приложили руку бляди из ЛГУ и Минобразования. Запущенные этой политикой процессы сделали теперь уже неизбежным разорение большинства вузов в течение ближайших 6-7 лет. Это расчистит дорогу широкому внедрению русскоязычного дистанционного образования.

Мой принцип – врага мало просто уничтожить, нужно еще разрушить его экологическую нишу. Мне мало, как Катону, что “Карфаген должен быть разрушен”, я еще и утоплю Африку, на которой он стоит.

Я так действовал всегда. Когда в 1991 году я поцапался с начальством районного ОВИРа, дело не ограничилось тем, что сел его начальник: в 1992 году я протащил через Верховный Совет новый “Закон о въезде и выезде”, который напрочь отменял выездные визы (Вы уже даже и не знаете, что это такое) – главный источник тогдашнего ОВИРовского бизнеса. Когда районный прокурор в том же году возбудил на меня уголовное дело, оно кончилось не только тем, что прокурор теперь трудится юрисконсультом на хлебозаводе, я еще и протащил тогда в форме поправке целую новую главу в УПК, которая ввела суд присяжных, о котором теперь много треплются и оставили в новом варианте УПК (а тогда Ельцин долго сопротивлялся и даже специальный указ издал о “постепенном” введении) – это напрочь лишало прокурора возможности договориться с судьей на процессе, что тогда было обычной практикой.

Когда в 1995 году мне стала гадить Служба Безопасности Президента, тогда еще весьма могучая организация, я уехал в СПб и запустил несколько шизовок, в результате которых они все между собой разосрались – и с Ельциным тоже. Так что на следующий год он их сам в говно слил и сделал ставку на Патрушева (назначив его сначала на Контрольное Управление, а затем в ФСБ).

Так что я всегда бью по площадям. А с непосредственными виновниками расправляются уже силою вещей без моего непосредственного участия.

Я делаю так же, как Будда: скажи слово свое и сядь на берегу реки, ожидая, когда мимо проплывет труп твоего врага.

Второй процесс, который я имел в виду, касается базовой политики нынешнего режима – “диктатура закона”. События 2003 года заставили меня ознакомиться с новым УК РФ, а затем и другим законодательством. Оказалось, что законодательство настолько уже заточено под передел собственности, что легче захватить чужую, чем отстоять или отбить назад свою. Например, подделка договоров является согласно УК РФ легальным бизнесом, большинства остальных документов (кроме ментовских удостоверений) – тоже. Любая попытка наказать наглого грабителя квалифицируется как самоуправство, то есть Закон РФии гарантирует ему безнаказанность. В случае любой попытки забрать назад свое ты оказываешься преступником.

Так выглядит на практике путинская диктатура закона. Закон в понимании нынешней ворократии защищает вора от справедливого возмездия и препятствует любым действиям по защите своей собственности.

Я считаю это несправедливым. Во времена моей юности государство не смело вмешиваться в дело справедливого возмездия, если не могло его осуществить само. А теперь – и само не осуществляет, и тебе препятствует. Этот режим должен быть снесен. Именно процессы, которые приведут к его внутренней дестабилизации и последующему краху с возвращением возможности вершить возмездие по справедливости, я и запустил в 2003 году как ответ на позицию прокуратуры, ФСБ и Кремля по поводу произошедших вокруг моего проекта событий.

Сейчас эти процессы разворачиваются уже без моего участия и вмешательства. И остановить их никто уже не сможет, а я тем более. Сила стратегических решений в том, что тактически их уже разрулить практически невозможно: тактики не понимают сути событий, а аналитики неспособны на тактические шаги. Так что я с трудом представляю себе, кто мог бы разрулить начинающийся обвал. Разве что в каком-нибудь фантастическом случае: например, Путин вдруг решит подлечь под Шутова, выпустит того из тюрьмы и назначит главой администрации, а тот, рискуя остатками здоровья, бросится спасать режим. Но и у самого отмороженного тактика здесь шансы невелики. У остальных, думаю, нет и вовсе.

Вот о каких процессах шла речь. А что касается восстановления советского строя – он принадлежит другой эпохе. Мир изменился. Исчезла его экономическая база – индустриальный экономический строй. В постиндустриальном мире фундаментально меняется сущность и характер государственности, ослабевает территориальный контроль и значение территорий вообще, формируется глобальная сетевая структура постиндустриальных анклавов и глобальные системы контроля коммуникаций. Феодально-территориальные государства теряют свою базу, так как бизнес, потеряв заинтересованность в контроле территорий, не хочет на это отстегивать деньги и уходит в оффшоры. Эти государства исчезают, как Чеширский Кот. Скоро от них останется одна улыбка, а потом исчезнет и улыбка.

Прошлое не вернешь. Надо думать о будущем. Надо думать о том, как русскому миру сохраниться в новой реальности, где нет места традиционным, отработанным, привычным формам существования. Надо думать о том, как русскому миру в этой новой реальности занять прочное место и стать доминантом или одним из доминант. И здесь смешно выглядят любые обращения к прошлому. Здесь нужны нетрадиционные решения. Я их уже нашел. Смогу ли запустить эти процессы – покажет время. Ближайшее время.

5 При использовании современных технологий да с русскими зарплатами себестоимость чисто строительства стандартного по германским меркам жилья вообще может быть порядка 100 долларов метр. В 1999 году метр обычного нового жилья в Москве стоил 370 долларов, в СПб – 330, в провинции – 180-250.

В себестоимости жилья, кроме строительства, главную роль играют затраты по вписыванию проекта в социальную среду. В Москве это – подготовка территории (расчистка, расселение, реконструкция системы коммуникаций всего микрорайона), социальные затраты (компенсации окрестным жителям снижения рыночной цены их жилья из-за уплотнения затсройки, затарты на благоустройство и социалку по требованиям местных депутатников), политические затраты (246 согласовательных инстанций, затраты на поднятие в списке “Форбса” рейтинга Евтушенкова и Батуриной, отстегивание ментам, бандитам и ФСБ и т.п.). На сегодня эти затраты в себестоимости жилья в Москве составляют порядка 95%. В силу этого затраты собственно технические, строительные, роли особой не играют, в связи с чем новые технологии внедряются мало, используют неквалифицированных гастарбайтеров, в силу чего и качество хреноватое и себестоимость строительства раза в два выше, чем в Европе.

Что именно включают эксперты, на которых опирается Познер, в понятие “себестоимость жилья”, он не уточнил. Скорее всего, только затраты на строительство и подготовку территории. Они и правда составляют сегодня порядка 500 долларов.

Цена жилья на рынке определяется не затратами. Как только цена упадет – придется и издержки сокращать. И первыми сократятся высокоэластичные издержки – например, по поддержанию форбсового рейтинга Батуриной. Строительные издержки менее эластичны, но и они будут сокращаться – путем внедрения современных технологий.

Цена жилья в Москве зависит только от цен на нефть, и повторяет их колебания с лагов в 5-8 месяцев. Так было всегда. Так есть. Так будет по меньшей мере еще 10 лет, так как РФ имеет монокультурную экономику.

Падение цен на нефть не только ударит по всем бизнесам в стране, но и отразится на простых людях. Этого никак не избежать. Чтобы не зависеть от нефти, должна быть другая страна, другая экономика, другой социально-экономический курс, другая власть. В ближайшие же годы будут продолжать действовать ныне определившиеся тенденции.