Наука лидерства
Выпуск рассылки от 29.12.2020
2 января исполнится 110 лет со дня рождения австрийского писателя Ульриха Бехера. Поскольку 2 января читателям будет не до моего жж, я это эссе решил поместить заранее.
Ульрих Бехер писал об опыте своего поколения. Главное в его книгах – опыт жизни простого человека в условиях господства террористического режима в одних странах и толерантного отношения к терроризму в других.
«Охоту на сурков» я прочитал лет в 15 или 16. Этот роман много дал мне для понимания реальности, которое очень пригодилось в последующей жизни.
Бехер писал о том опыте его поколения, о котором никто больше по-настоящему не хотел рассказывать. Об опыте жизни в мире, где есть Гестапо.
Гестапо поминается беллетристами часто, но везде оно выглядит как лубочно-абстрактное средоточие зла, типа Саурона или «Гидры». Реальная сущность государственного терроризма для авторов непонятна, а кому понятно – тот обходит тему стороной.
Почему обходит? Стокгольмский синдром. Надо очень много мужества, чтобы не только признать, но и осознать себя заложником государственного терроризма. Это реально тяжело, и поэтому большинство прячут голову в песок.
Не пугайте страусов в зоопарке – пол бетонный…
Но если ты находишь в себе мужество осознать что ты живёшь на одной планете вот с этим, то потом при принятии решений избегаешь очень многих ошибок. Ошибок, которые тысячам моих ровесников стоили жизни.
Как-то режиссёр сериала «17 мгновений весны» посетовала первому заместителю председателя КГБ СССР тов.С.К.Цвигуну, что негде снимать интерьеры Гестапо – здание-то в Берлине снесли. Тов.Цвигун ответил просто: «Так снимайте у нас на Лубянке – у нас всё в точности то же самое».
Лиознова и сценарист, разумеется, не имели опыта жизни при Гестапо и тем более в Гестапо. Не имели такого опыта и те, кто потом говорил «как достоверно всё снято!». Зато все они имели опыт жизни в другом обществе – и вся достоверность сериала была про него. Про работу системы государственного терроризма в ситуации, когда надо бежать, и даже знают куда, но ещё не определились когда и как.
Бехер описывал опыт своего – нет не противостояния, а бегства – бегства от системы государственного террора. И вот этот опыт преследуемого беглеца бесценен для понимания, как выживать в мире, где есть Гестапо. Опыт человека, который смог признаться себе, в каком мире ужаса он живёт, и потому смог убежать.
Вовремя почитать Бехера – научиться держать необходимую дистанцию от монстра Гестапо. Иногда она должна быть очень большой, иногда может быть и поменьше, а когда-то можно подпустить близко. Но надо точно понимать, когда и что можно. И чёткое знание, что ты всегда в полушаге от охоты на сурков, даёт ясность, когда и что можно.
Я знавал гэбьё и в советские времена, когда их террор был абсолютен. Когда гэбэшники до смерти избили Юрия Домбровского прямо в фойе ЦДЛ, и не нашлось ни одного свидетеля. Когда тебя задерживали для установления личности, а выйдя из ментовки ты обнаруживал, что вместо ленинградской прописки в твоём паспорте стоит прописка в деревне Говнюкино псковской области.
Это и был тот прекрасный СССР, версию два нуля которого сейчас Кургинян впаривает клиническим идиотам, СССР не помнящим. После него была перестройка, когда гэбью велели изображать «человеческое лицо». Что это было такое, они не знали, но старались - и на этом ими можно было даже манипулировать. Я помню гэбьё заискивающееся, гэбьё договаривающееся, гэбьё наглеющее, гэбьё, вынужденное подчищать чужое говно и брать его на себя, гэбьё отмороженное, гэбьё пришипившееся… Ну вот пришло и время гэбья, загнанного в угол и ощетинившегося.
Время Вуглускра.
И это – самое опасное время. Время не азартной охоты на сурков, как в 1938 в Швейцарии или в 2000е в России, но время охоты отчаянной, страшной, болезненно-истеричной.
И в такое время самое страшное – стокгольмский синдром и несоблюдение дистанции.
Стокгольмский синдром заставляет отрицать очевидное, как например коллега Хазин отрицает отравление Навального. Это попытка убедить себя, что не всё так плохо, что сотрудничать с этими ребятами можно, и совсем не обязательно кончиться это сотрудничество должно как у Улюкаева или хуже. Но убеждая себя в возможности сближения (хотя он и так опасно близко), убеждая себя, что имеет дело не со взбесившимся гестаповским монстром, а с чем-то вменяемым, Хазин очень близко подходит к ситуации, когда смерть будет реально страшной.
В своей книжке об устройстве кланово-корпоративной системы РФ Хазин говорит о том, как она работала лет тридцать, да даже ещё и лет пятнадцать назад. Выйди эта книжка лет тридцать назад – она была бы неоценимым пособием юному карьеристы. Но Хазин не даёт себе осознать, насколько сейчас изменилась система. Насколько взаимное ожесточение группировок превратило их взаимоотношение в смертельную схватку загнанных зверей. И насколько приближение к одной группировке является сигналом для остальных рвать тебя по законам военного времени как врага и изменника.
Я бы посоветовал Михаилу почитать «Охоту на Сурков» в надежде, что это спасёт ему жизнь. Но боюсь, в нашем возрасте уже поздно. А вот молодым нашим читателям как раз стоит. Прочитать, осознать, принять в каком мире мы живём. И значит – не делать ошибок.
Подписаться на Telegram канал shel_gilbo
Мобильная версия 
Блог