Статьи по психологии

Бегство от свободы: что думают, и чего хотят россияне

После распада Советского Союза в 1991 г. многие надеялись, что Россия, избавившись от коммунизма, возьмет четкий курс в сторону Запада: осуществит демократизацию политической системы, предоставит гражданам неотъемлемые гражданские права и вернется в ряды международного сообщества. Таковы были обещания президента Бориса Ельцина в момент прихода к власти. Но и через десять с лишним лет эти ожидания не оправдываются. После того, как 2000 г. президентом стал бывший полковник КГБ Владимир Путин, российским демократическим институтам затыкают рот, гражданские права урезают, а сотрудничество России с международным сообществом далеко не гарантировано.

В чем же причина этих неблагоприятных тенденций? Данные ряда опросов указывают на то, что ответ не так прост, как кажется на первый взгляд. Хотя действия Путина и его соратников и играют важную роль, немало данных указывает на то, что антидемократические, антилиберальные шаги нынешней администрации не навязываются российскому народу, а пользуются его поддержкой. Эти данные говорят и о том, что лишь одному из десяти россиян дороги демократические свободы и гражданские права.

Deja vu

Прежде чем анализировать сегодняшние слова и настроения россиян, необходимо оглянуться назад — на прошлое России. При всей своей пресловутой непредсказуемости, Россия — чрезвычайно консервативная страна: ее менталитет и обычаи меняются очень медленно, если вообще меняются, независимо от того, какой режим находится у власти.

Еще 75 лет назад 80% населения России было занято в сельском хозяйстве, проживая в деревнях, существовавших в основном по принципу натурального хозяйства (в стране было всего два крупных города — Москва и Санкт-Петербург — население которых также в основном составляли бывшие крестьяне, покинувшие свои села). В подобном, преимущественно крестьянском обществе, социальное единство, которое жители Запада принимают как должное в собственных странах, было развито очень слабо: Россия представляла собой не столько общество, сколько скопление десятков тысяч отдельных сельских поселений.

Все это приводило и к слабому развитию чувства национальной принадлежности, за исключением тех моментов, когда страна становилась объектом внешней агрессии. До недавнего времени русский крестьянин скорее считал себя православным христианином, чем россиянином. Царское самодержавие, существовавшее в России до 1917 года, пресекавшее любую попытку участия подданных в политической жизни, представляло собой в их глазах некую далекую силу: власть собирала налоги и «забривала» людей в солдаты, но не давала гражданам практически ничего взамен. До 1861 г. подавляющее большинство жителей России были крепостными — они принадлежали государству или помещикам. В рамках данной системы хозяева могли на законных основаниях подвергать крестьян телесным наказаниям, изгонять или отдавать в солдаты; тем же было запрещено жаловаться властям на злоупотребления. Права человека были для них совершенно незнакомым понятием.

Частная собственность и правосудие в стране также были неразвиты: и то и другое возникло достаточно поздно и в несовершенном виде. Если в Англии земля стала товаром еще в тринадцатом веке, то в царской России до середины восемнадцатого столетия вся земля принадлежала короне, и лишь затем права земельной собственности были предоставлены дворянству. Подавляющее большинство крестьян жило общинами, владевшими всей землей в данной деревне и периодически перераспределявшими ее между семьями в соответствии с изменениями в их количественном составе. Лишь незначительное меньшинство крестьян владело своей землей напрямую.

Эффективная судебная система появилась в России лишь в 1864 г. Но и тогда целый ряд дел, классифицировавшихся как политические преступления, решался в рамках произвольных административных процедур, а не в зале суда.

Дважды в одном столетии — в 1917 и 1991 г. — правящий режим страны рушился чуть ли не мгновенно, при очевидном равнодушии народа к его судьбе. В обоих случаях власть в глазах россиян утратила право на существование, перестав быть «грозной».

Все перечисленные факторы — отсутствие социального и национального единства, неосведомленность о правах человека, отсутствие реального понятия частной собственности и неэффективность судебной системы — побуждали россиян отдавать предпочтение сильной, «царской» власти. При неразвитости горизонтальных социальных связей, они рассчитывали, что государство защитит их друг от друга. Они хотели видеть своих правителей сильными и жесткими — в русском языке эти качества объединяются понятием «грозный» (такое прозвище получил царь Иван IV; на английский язык оно ошибочно переводится как «terrible» [«ужасный» — прим. перев.]. Опыт научил россиян отождествлять слабую власть — а демократия считается слабой властью — с анархией и беззаконием.

Таково культурное наследие России: из-за его совокупного воздействия россияне и в современную эпоху остаются наименее общественно активным и политизированным народом на европейском континенте.

Россияне куда более асоциальны и аполитичны, чем жители западных стран, поскольку предпочитают искать убежище в своем внутреннем мире, где они чувствуют себя уверенно. О них говорят, что они живут «как в окопах», в постоянном окружении врагов [10].

Сравнивая отношение граждан России, США, Великобритании, Германии и Швеции к собственному правительству, социологи из «Validata» пришли к выводу, что больше всего государству доверяют американцы и шведы, а россияне «не доверяют государству вовсе» [3/20]. Данные этих источников позволяют предположить, что современные россияне, как и их предки, испытывают отчужденность как от государства, так и от общества в целом. Они верны родным и друзьям — тем, к кому они могут запросто обращаться на «ты» (в отличие от более формального «вы»). Доверие к «чужакам», лежащее в основе западной цивилизации, в России все еще в основном отсутствует.

Политические партии также не пользуются популярностью, и большинство россиян вполне согласились бы жить в условиях однопартийной системы. По результатам недавнего опроса, проведенного Центром социологических исследований при Московском университете, 82% россиян считают, что не обладают влиянием на правительство страны; 78% утверждают, что не могут влиять даже на деятельность местных властей [13].

Россияне открыто отождествляют себя с «малой родиной». На вопрос «что для вас в первую очередь означает понятие «наша страна»?» 35% участников опроса, проведенного в 1999 г., ответили: «Место, где я родился и вырос», и лишь 19% выбрали вариант «государство, в котором я живу» [1/17].

Многие рассматривают демократию как обман: преобладает мнение о том, что российская политика «приватизирована» и контролируется влиятельными кланами. В ходе опроса в декабре 2003 г. 78% респондентов заявили, что демократия — это фасад, прикрывающий власть, контролируемую богатыми и могущественными кликами. Лишь 22% отдали предпочтение демократии, а 53 % заявили, что относятся к ней с явной неприязнью [9]. В ходе другого исследования, на вопрос о том, чего больше приносят многопартийные выборы — вреда или пользы, 53% респондентов ответили «вреда», и всего 15% — «пользы» [5/91].

Поощрение личной свободы и укрепление гражданских прав не пользуются особой поддержкой. В ответ на просьбу сделать выбор между «свободой» и «порядком» 88% респондентов в Воронежской области отдали предпочтение порядку, явно не понимая, что одно не исключает другого, а в западных демократиях эти понятия подкрепляют друг друга. Лишь 11% опрошенных заявили о нежелании поступиться свободой слова, печати или передвижения ради стабильности. В то же время 29% были готовы отказаться от гражданских свобод просто так, без всякой компенсации, поскольку эти свободы не представляют для них никакой ценности [14]. Опрос, проведенный зимой 2003-2004 гг. центром социологических исследований «РОМИР Мониторинг», показал, что 76% россиян выступают за восстановление цензуры для средств массовой информации [15].

Отказ от гражданских прав

Судебная система является объектом презрения за коррумпированность и прислужничество перед государством, особенно после прихода к власти Путина. В августе 2003 г. «Financial Times» сообщала, что крупнейшие российские корпорации создали собственную систему арбитража, чтобы не прибегать к услугам судов, которые они обвинили в зависимости. Судебные решения, заявил один бизнесмен, определяются местными властями, правительством, или частными компаниями, которые «просто проплачивают» нужный им приговор. У нас в России появилось новое выражение: «судебные аукционы» — кто больше заплатит, тот и выиграет дело».

Подобные настроения заставляют Александра Яковлева — одного из главных архитекторов горбачевской перестройки — сетовать на приверженность соотечественников авторитарной власти. В интервью «Financial Times» от заметил, что ни одна из партий, победивших на думских выборах в декабре 2003 г., «ни разу не упомянула слово «свобода»: все лозунги касались только запретов, закрытия и наказания» [6].

Отношение россиян к частному предпринимательству и правам собственности также не отличается позитивностью. В этой области превалируют равнодушие, цинизм или открытая враждебность. В ходе опроса, результаты которого были опубликованы в январе 2004 г., 84% респондентов заявили, что в сегодняшней России существует чрезмерное и незаконное имущественное неравенство, причем большинство винило в распространении нищеты несправедливый экономический строй [16].

Единственным «проблеском света» в этой мрачной картине является более благожелательное отношение молодого поколения к частному предпринимательству, и капиталам, накопленным в результате такой деятельности, по сравнению с пожилыми россиянами [1/5]. Лишь около четверти россиян рассматривают право частной собственности как одно из важных прав человека [1/10]. Один российский аналитик связывает подобное отношение с неравномерным распределением собственности в стране. По его оценке, всего 3,9 миллионов российских граждан владеют собственностью, достойной какой-либо заботы: «В России слишком мало людей имеют что-то, что стоило бы защищать. И по этой причине слишком многие хотели бы присвоить чужое имущество» [12]. В полном соответствии с этим объяснением, лишь чуть больше половины населения, как показывают опросы, считает неуплату долгов или обвес в магазинах «вполне приемлемым» [1/31].

Дух предпринимательства в России также слаб, поскольку стремление к безопасности пересиливает честолюбие. Так, лишь 9% респондентов ответили утвердительно на вопрос «Хотели бы вы занять руководящий пост?», а 63% выбрали ответ «Нет, ни в коем случае» [5/119]. Примерно 60% россиян предпочитают небольшой, но гарантированный доход, и лишь 6% готовы пойти на риск, связанный с частным предпринимательством [1/14]. С каждым годом все больше россиян выступает за вмешательство государства в экономическую жизнь страны [16]. В 1999 г. 72% заявили, что частную инициативу в экономике следовало бы ограничить [1/4].

Образ России в глазах собственных граждан отличается противоречивостью. При ответе на вопрос (без упоминания о других странах), как они относятся к себе и собственной стране, россиян буквально переполняет гордость. Они говорят о своей «драматической истории, богатой культуре, дружбе, честности, открытости, эмоциональности, спокойствии». Особенно им нравится похваляться своей победой во второй мировой войне и лидерством в освоении космоса.

Однако картина радикально меняется, когда россиян просят сравнить свою страну с другими. Как показывают опросы, проведенные службой «Validata», они страдают от острого ощущения собственной неполноценности: из пяти стран, служивших предметом изучения, у россиян самый низкий уровень самооценки (самый высокий — у американцев). Подобные результаты помогают найти убедительное объяснение для последних тенденций в российской политике: утратив после 1991 г. чувство национальной идентичности, Россия изо всех сил старается создать новую, в основе которой лежит смесь царизма с коммунизмом и сталинизмом [3/14]. Центральное место в этих усилиях занимает тот факт, что люди ассоциируют себя с сильной властью — как в стране, так и за рубежом. А «сильная власть» неразрывно связана с военной мощью, которая вызывает у иностранцев уважение или хотя бы страх.

Двойственность мышления

Многие россияне по-прежнему считают, что их страна окружена врагами. В ходе одного из опросов респондентов спрашивали: «Есть ли у России враги?» 78% ответили утвердительно, называя (в порядке убывания масштаба предполагаемой угрозы) «финансово-промышленные круги Запада», Соединенные Штаты, НАТО, российских «олигархов» и банкиров, демократов и исламских экстремистов. Как объясняют российские аналитики, людям нужны враги, поскольку они являются единственным источником национального единства: идеал свободы, утверждают они, оказался не в состоянии сыграть роль психологического «цемента» [2/103; 12].

Чтобы расстроить планы этих воображаемых врагов, настаивают 78% россиян, Россия должна быть великой державой [2/8]. Это желание проявляется самыми разными путями. Когда в 1999 г. респондентов попросили назвать десять величайших людей всех стран и народов, в этом списке оказалось девять россиян (единственным иностранцем был Наполеон, по всей вероятности это связано с тем, что он потерпел поражение на русской земле). Первые пять мест в списке заняли Петр Великий, Ленин, Пушкин, Сталин и космонавт Юрий Гагарин [1/19]. За исключением Пушкина, все эти исторические личности объединяет одно: благодаря их деятельности Россия стала державой, с которой весь мир должен был считаться — будь то на земле или в космосе. На вопрос, почему они восхищаются Сталиным, многие дали ответ: «Он поднял страну» [10].

В ходе еще одного опроса, проведенного в конце 2000 г., граждан России спрашивали, считают ли они «легитимным, народным, своим» существующий режим, или тот, что ему предшествовал. Целая треть опрошенных сочла эти определения уместными для советского строя — режима, прекратившего существовать девятью годами ранее. Лишь 12% считали посткоммунистический режим «легитимным», и только 2% назвали его «своим» [7].

Неудивительно, что, когда в октябре 2003 г. им был задан вопрос, как бы они отреагировали на коммунистический переворот, 23% заявили, что активно поддержали бы его, 19% — стали бы сотрудничать с повстанцами. 27% — попытались бы выжить, 16% — эмигрировали бы, и лишь 10% выразили готовность оказать активное сопротивление [11].

Ностальгия по Советскому Союзу во многом связана с убеждением, что именно в этот период Россия стала великой державой на мировой арене — в дальнейшем этот статус был утрачен. На вопрос, какой им хотелось бы видеть свою страну в восприятии других народов, 48% россиян ответили «могучей, непобедимой, несокрушимой, великой мировой державой». Лишь 22 % хотели бы, чтобы Россию считали «изобильной и процветающей»; 6% — «образованной, цивилизованной, культурной»; 3% — «миролюбивой и дружелюбной»; и лишь 1% — «законопослушной и демократической» [13]. Эти данные позволяют объяснить, почему так много россиян — 74%, по результатам одного опроса — сожалеют о «кончине» СССР [1/9].

Среди россиян распространена враждебность по отношению к Западу, который по-прежнему рассматривается как враг и носитель чуждых ценностей. На вопрос «Ощущаете ли вы себя европейцем?» лишь 12% респондентов ответили «Да. Всегда», а 56% — «Нет. Никогда» [4/98].

Особенной неприязнью пользуются Соединенные Штаты, в основном из-за того, что они, как считается, узурпировали мировую гегемонию, которую ранее им приходилось делить с Россией. Каждая акция Соединенных Штатов на мировой арене или шаг в освоении космоса преподносится российскими СМИ как очередная попытка укрепления господства Вашингтона.

Боевые качества американских солдат в Ираке поначалу вызывали насмешки (как написал один журналист из «Известий», «такого страха и беспорядочной пальбы во всех направлениях военная история еще не знала») [8]. Даже когда война увенчалась быстрой и решающей победой, пресса продолжала отрицать достижения Соединенных Штатов: такой результат был достигнут за счет подкупа иракских военных, а не храбрости и умелой стратегии.

Выводы опросов общественного мнения в России не внушают оптимизма. Западные комментаторы в ужасе наблюдают, как Путин медленно и целенаправленно устанавливает в России однопартийную систему. Но они не замечают другого, еще более зловещего явления — его действия пользуются одобрением значительного большинства россиян.

Конечно, победа Путина на президентских выборах в 2004 г. отчасти обусловлена подавлением оппозиции. Но он действительно пользуется популярностью — именно потому, что восстановил в России традиционную модель управления: автократическое государство, где граждане освобождены от ответственности за политические решения, а для укрепления искусственного единства используются образы воображаемых иностранных врагов. Единственное желание, которое пока не удовлетворил Путин — это восстановление статуса России в качестве великой военной державы. Но если брать за образец его реакцию на остальные требования общественности, то и это пожелание, скорее всего, со временем будет удовлетворено.

Сегодняшние настроения жителей России можно определить по результатам социологических опросов. Ведущей организацией, проводящей такие исследования, является Всероссийский центр по изучению общественного мнения (ВЦИОМ) во главе с Юрием Левадой, действующий в Москве. Глубокий анализ отношения россиян к целому ряду вопросов, проводимый Центром, дает неоценимую возможность проникнуть в глубины мышления россиян. Опросы проводят также Институт комплексных социологических исследований Российской академии наук (ИКСИ) и «Validata» — центр по изучению рынка и общественного мнения во главе с Марией Волькенштейн. Результаты этих опросов часто публикуются в российской ежедневной газете «Известия».