Статьи по психологии

«Норд-Ост» — психологический портрет событий

Интервью известного психолога и психотерапевта Владимира Леви
«Независимой газете», посвященное событиям на Дубровке.

Н.С. (Наталья Савицкая, корреспондент «Независимой газеты») — Сегодняшний разговор — о психологической стороне случившегося. Сейчас все чаще употребляют термин «психологическая война». Если это действительно так, то и главные воющие стороны в ней — это психологи. Я имею в виду, что действия той стороны, вне сомнений, направлялись и направляются еще, видимо, и психологами?

В.Л. — Идет просто война, а в войне всегда есть психологическая составляющая, играющая то явную, то неявную, но всегда первостепенную роль. Многие годы я занимаюсь практической психологией конфликтов и поединков и могу вам сказать, что с психологии, верней, с психики война начинается, ею ведется и ею же завершается. Психологический фактор играет решающую роль в исходе любого конфликта, любой войны, и в истории уйма примеров, когда сторона, имеющая подавляющее материальное превосходство, более сильная численностью и оружием, все же проигрывает противнику, превосходящему ее всего лишь психологически — боевым духом, волей, умом, интеллектом.

Что же до конкретного участия психологов в этой войне, то это, естественно, тайна, покрытая мраком. Сказать можно пока одно: если психологи тут работают, то работают кошмарно, работают с минусом, работают наоборот — с обеих сторон. Иначе война была бы уже давно закончена. А точнее — ее бы не было. И не было бы в том числе и трагедии на Дубровке.

Н.С. — По горячим следам событий — что было ошибкой с нашей стороны в ответ на их психологическую атаку? Удалось ли нам исправить ошибки в дальнейшем?

В.Л. — Психологических ошибок было много, они подлежат профессиональному анализу — и, по понятным причинам, в основном не публичному. Слава Богу, что психологическая дремучесть террористов наши ошибки далеко перекрыла — и благодаря этому удалось все-таки переиграть противника и избежать худшего.

Главной нашей ошибкой было само допущение возможности этого террористического спектакля. Наши силовые чиновники, вместе с их штатными психологами просто проспали ситуацию — зачем же они и существуют, силовики наши, особенно ФСБ, как не затем, чтобы разведывать и просчитывать заранее, предвидеть, предупреждать и ПРЕДОТВРАЩАТЬ подобное?..

В первые часы событий у публично выступавших представителей силовых структур были заметны растерянность, страх, подавленность и виноватость. Эти понятные, но проигрышные эмоции быстро сменились закрытостью, показной уверенностью и подчеркнутым озлоблением против чеченцев, что тоже понятно, однако не могло скрыть общего контекста психологического поражения. Своевременный и успешный штурм, спасший большинство заложников от самого страшного исхода, не может оправдать гибель меньшинства, и в гибели этой виновны не только террористы, она и на совести тех, кто обязан был не допустить случившегося. Пока лишь один президент Путин попросил за всех прощения у родных погибших — но этого недостаточно...

Н.С. — Какими будут последствия трагедии на Дубровке для чеченского и русского народа? Какие главные выводы должны мы вынести из этого урока?

В.Л. — Первые последствия уже видим: граничащий с истерией массовый взрыв античеченских и антикавказских, ксенофобических настроений. Оживление тоталитарных тенденций — цензуры, подслушивания и прочего. Нарастание в обществе атмосферы недоверия, неуверенности и тревоги. Возрастание и так-то огромной дозы криминального и всяческого насилия — террор порождает террор, насилие производит насилие, и ничто более. Ни к чему хорошему все это, конечно, не приведет. Ксенофобия вообще и чеченофобия в частности, равно как и ставка на военную силу в Чечне — это тоже огромная психологическая и нравственная ошибка и больше, чем ошибка — безумие.

После «Норд-Оста» чеченский народ еще ближе придвинулся к роковой черте, за которой выбор «родина или смерть» меняет «или» на «и». Вот только что министр обороны объявил о приостановке сокращения федеральных войск в Чечне и начале «масштабной и жесткой адресной операции», понимай — зачистки по всем домам. Результат вполне прогнозируем: после «Операции Ожесточение» те уцелевшие чеченцы-мужчины, которые еще не стали террористами-смертниками, ими станут. Те чеченские дети, которые еще сохраняли какие-то шансы вырасти людьми с европейскими ценностями, пополнят ряды моджахедов, шахидов и иже с ними.

Власть по прежнему все делает для того, чтобы террор не уменьшался, а увеличивался, чтобы болезнь ужаса стала хронической и неизлечимой. Если российское руководство не решится отпустить Чечню в независимость и не найдет способа сделать это ПСИХОЛОГИЧНО, чеченцам грозит геноцид, потому что иного способа победоносного завершения так называемой контртеррористической операции у России не будет. Это, впрочем, было ясно давно. И если дело пойдет действительно к геноциду, России тоже не уцелеть...

Н.С. — Итак, кто же выиграл и кто проиграл этот очередной страшный раунд психологической войны?

В.Л. — Нет однозначного ответа на этот вопрос — смотря с какой стороны посмотреть. На международном уровне в результате событий на Дубровке чеченские сепаратисты, несомненно, психологически проиграли в глазах западного мира, но выиграли в глазах восточного, происламского — во всяком случае, самой радикализованной его части. И будут дальше все более ориентироваться на поддержку со стороны всемирной сети воинствующего исламского экстремизма. Как ни неприятно это признавать, своими терактами они в основном добиваются искомого: привлекают к себе внимание мира, все более отрезают свой народ от России и — уже вторично, в результате усиления военного и психологического давления — внутренне консолидируют своих соотечественников как народ-изгой. История показывает, что любой народ, назначаемый другими на роль во всем виноватого народа-негодяя, народа-преступника, как и отдельный человек в том же положении, обычно в немалой степени поддается внушению и действует в соответствии с возлагаемыми на него ожиданиями...

Н.С. — Какими могут быть причины, подтолкнувшие человека пойти в террористы? Экономические? Но террористы не всегда самые бедные люди. Религиозные? Но на примере последних событий в Москве видно, что это всего лишь игра. Отсутствие должного образования? Но на примере событий в США это тоже опровергается. Посмертная слава? Она тоже двоякого рода. Как сегодня себя чувствуют внуки Берии?

В.Л. — Спросить лучше у них, но если бы внуком Берии был я сам, я бы по этому поводу не комплексовал — это было бы так же глупо, как сокрушаться, что нашими предками в энных коленах были людоеды и обезьяны. В каком-то смысле мы все бериевские потомки...

Вопрос ваш хорош тем, что затрагивает историко-психологическую подоплеку понятия «терроризм». Берия ведь был не террористом в сегодняшнем смысле, а просто мерзавцем с большой властью, что само по себе не такая уж редкость. Какое-то время он был главным функционером огромной машины государственного террора, не им созданной и пущенной в ход — машины, которая в конце концов, уничтожила и его самого, как Ежова, Ягоду и прочих — и которая, между прочим, и ныне находится во вполне рабочем состоянии... Если Берия — террорист, то кто тогда Ленин, Троцкий, Дзержинский, Сталин?..

 Н.С. — Террористы большого масштаба?..

В.Л. — Начинавшие с малого. Политический террор в России стал одним из главнейших инструментов смены режима, а затем, уже в «огосударствленном» виде — его поддержания. Старший брат Ленина Александр Ульянов был классическим идейно-политическим террористом; и Владимир Ильич, хоть и поклялся пойти «другим путем», но пришел туда же...

Н.С. — Можно ли проводить параллель между такими далекими явлениями, как террор усопших российских революционеров, террор НКВД и КГБ и сегодняшний террор масхадовско-басаевских банд?

В.Л. — Можно и нужно, если мы хотим понять психологию терроризма и психику террористов — а без понимания этого ни от террора не защититься, ни терроризма не победить. Исторически и психологически это явления родственные и более того: звенья одной цепи.

К слову: отличную книгу, почти евангелие антитеррора, недавно написал профессор Дмитрий Ольшанский, сын моего покойного друга Вадима Ольшанского, одного из пионеров социальной и политической психологии в Советском Союзе. Во время афганской войны Дима Ольшанский (я его так зову, потому что помню еще пацаном) был единственным профессионалом-психологом в советских войсках в Кабуле. А книга его называется: «Психология терроризма». Главный и глубоко истинный постулат: террор — оружие слабых. Либо физически, материально, военно слабых — либо духовно, психологически (что имеет место в крупнейших масштабах как раз в случаях государственного терроризма — террора власть имущих). Глубоко вскрывается психология террористических движений и групп, целых террористических субкультур со своей мифологией и иерархией — сообществ, засасывающих в себя людей приблизительно по тем же психологическим механизмам, какие действуют при образовании армий футбольных, музыкально-эстрадных и прочих фанатов. Рассказывает Ольшанский и о «смысловых структурах личности» террористов, об их основных движущих мотивах. Очень советую внимательно изучить.

Я сам занимался вопросами, близкими к психологии терроризма, когда изучал психику особо опасных преступников в местах заключений. И вот какие 12 основных типов личностей террористов или людей, расположенных к терроризму, могу обрисовать на основе своих многолетних наблюдений и сопоставлений. Каждый из типов определяется по основному психологическому акценту, по «заточенности» на определенное поведение. В жизни могут встречаться и разнообразные смеси, и более или менее чистые типажи.

1) Фанатик идеи, «миссионер». Джохар Дудаев — типичный образчик. Бен Ладен, конечно, тоже. Много представителей этого типа было в рядах первой волны российских революционеров конца Х1Х — начала ХХ века.

2) Мститель. Ведущий мотив основан на личной вражде и мести — за себя, за близких или друзей. Или — это уже ближе к типу идейного фанатика — на мести за потери, страдания и попранное достоинство своей этнической группы, нации или единоверцев. Внутри этого типажа с повышенной частотой оказываются подростки и женщины, и таких было много на Дубровке, включая и Мовсара Бараева.

 3) Сценарист-режиссер — тип, близкий к фанатику, но более уравновешенный и хладнокровный, занятый не столько идейным обеспечением и эмоциональной энергетизацией, сколько продумыванием и планированием террористической деятельности и конкретных терактов. Лидер, предпочитающий оставаться в тени. Похоже, Масхадов именно таков. Басаев тоже — но с большей дозой фанатизма и авантюризма.

 4) Нарцисс. Типаж откровенного боевого лидера, тщеславного и самолюбующегося бойца-храбреца. Самоупоение при полном презрении ко всему и вся. Прообразы — Савинков и Троцкий. Очень способный и сверхсамоуверенный, до мании величия. Хаттаб и Арби Бараев. В примитивно-карикатурном варианте — Радуев, в котором было много и дешевого актерства (см.далее).

5) Ущербный (Омега). Очень распространенный типаж, всегда присутствующий в преступных и террористических группировках. Человек боязливый и неудачливый, с низкой самооценкой, ведомый, со слабо развитым личностным началом.Такой человек через причастность к агрессивно действующей группе, через устрашение других преодолевает собственный страх и чувство неполноценности — в моей книге «Приручение страха» об этом рассказывается подробнее.

6) Садист. Агрессивная страсть к насилию, убийству, разрушению и устрашению преобладает над всем. Террор — основной способ эмоционального удовлетворения, вызывающий даже сексуальные эмоции, до оргазма включительно. Если собираются вместе два-три террориста или преступника-убийцы, то один из них с большой вероятностью садист, а другой —

7) Мазохист-камикадзе. Этот характернейший и древнейший тип террориста фигурирует во многих исторических хрониках и художественных произведениях, описан и Достоевским в «Бесах» (Кириллов). В движущих мотивах верховенствует иррациональное чувство вины и влечение к страданию, саморазрушению и самоубийству. Самопожертвование ради «высокой идеи» — фактически только удобное оправдание для реализации стремления к смерти. Родствен с типом Зомби.

8) Актер, истерик-позер. Главное стремление — сыграть роль и произвести эффект, прогреметь публично, стать знаменитым любой ценой. Тип Нерона и Герострата. Один из чеченцев на Дубровке, не уловил как звали, содравший с себя маску вслед за Бараевым и начавший что-то картинно изъяснять, похоже, принадлежал к этому типу.

9) Игрок, он же Авантюрист. Ведущий мотив — наркотическая страсть к риску, к экстремальным ситуациям. Черты этого типа, с примесью мазохизма, в большой степени присутствовали у знаменитого революционного террориста Камо и еще более знаменитого Че Гевары.

 10) Технарь. Для этого почти все равно, кого и зачем убивать, взрывать, отравлять, давить, облучать и т.п. Главное средоточие помыслов и внимания — не цель теракта, а его средство: чтобы покруче было, похитрее и понадежнее, чтобы адская машинка была классной, чтобы сработала на все сто.

 11) Зомби. Тип идеального исполнителя смертоносных заданий. Действует как запрограмированный автомат, однонацеленный робот. Гипнотически подчиняется начальнику, предельно внушаем и страшно работоспособен. При выполнении заданий невероятно бесстрашен, быстр и сообразителен, в жизни же чаще всего неприспособленный, пришибленный и безликий субъект, близкий к типу Ущербного.

 12) Отморозок, он же Зверь-заработчик. Абсолютно безнравственный, хищный и эмоционально тупой. Все равно кого резать и стрелять. Грубо корыстен, работает на хозяина за ожидаемое вознаграждение, а в группу смертников может попасть случайно, надеясь в последний момент улизнуть. Такие вот отморозки составляют основной контингент живодеров-отловщиков одичавших собак, а также, увы, и немалую часть наших контрактников.

Н.С. — «Терроризм — это стихийное бедствие», сказал на следующий день после развязки «Норд-Оста» один кинорежиссер в прямом эфире НТВ. Что вы на это скажете?

В.Л.— Ну уж нет. Ровно наоборот. Как раз не стихийное, а спродуцированное и организованное силами зла, находящимися по обе стороны событий.

Н.С. — Что больше всего тревожит в создавшейся ситуации лично вас?

В.Л.— Как и все, я беспокоюсь прежде всего за детей, своих и чужих, за жизнь невинных людей, подвергаемую все большему риску. Очень тревожит по прежнему фальшивое, лицемерно-политиканское отношение к теме террора наших власть предержащих. Очень печалит то, что в сознание народа исподволь, но упорно внедряется образ врага-кавказца как общего стереотипного представителя внутренних антироссийских сил и врага-чеченца, бандита и террориста, как самого конкретизованного представителя этих сил, всем скопом подлежащих вымачиванию в сортире. Образ этот в клоаке массового сознания гибридизируется со стереотипом врага-инородца вообще — эдакая гремучая смесь шамиля басаева и бориса абрамовича.

С другой же стороны, непрестанно озвучивается обезнационаленный и обезличенный жупел международного терроризма. Такого в природе, как верно заметил Дмитрий Ольшанский, не существует. А подразумевается базирующийся в известных и неизвестных местах земли терроризм исламских фанатов. В устах нашей власти термин «международный терроризм» — прозрачный подмиг Америке: мы, мол, с вами — а в то же время удобный способ не называть наши некрасивые внутренние дела их настоящим именем.

Да, земной шарик теперь мал, и террористы могут окопаться в любой его точке. Да, чеченским террористам идут финансы из-за рубежа, их натаскивают и с ними вместе «работают» фанаты-иностранцы вроде араба Хаттаба, и есть учебки, где идет подготовка террористов для действий по всей планете. Но при всем том никакие не международные террористы устроили нам «Норд-Ост», а свои российские граждане с российскими паспортами, а многие и с московской пропиской. Российские граждане чеченской национальности, которые не хотят быть российскими гражданами.

Н.С. — Не думаете ли вы, что по этому же пути в скором будущем могут пойти и другие обиженные малые нации России, и в первую очередь народы исламской веры?

В.Л.— Если российский великодержавно-имперский комплекс не излечится, если по прежнему бессовестность, ложь и насилие останутся господами страны — так и будет, причем со многими неожиданностями. Обижаться ведь могут не только нации, но и просто люди. Террор — не сугубо чеченское и не сугубо исламское занятие, а всечеловеческое. Террором занимаются и баски в Испании, и курды в Турции, и кашмирские сепаратисты в Индии, и североирландцы в Великобритании... Еще свеж в памяти москвичей взрыв в московском метро, устроенный армянскими экстремистами. Еще хорошо помнится захват самолета семейством русских музыкантов Овечкиных. Турок Агджа еще совсем недавно стрелял в римского папу. Еще почти только что еврейский фанат-националист убил еврейского же поборника мира Ицхака Рабина. Еще не отболел сербско-албанский взаимный террор в Югославии... В любой стране, среди любого народа любого вероисповедания находятся люди, превращающиеся в нелюдей...
Террористами и бандитами могут делаться представители как национальных и религиозных, так и сексуальных меньшинств, финансовых, классовых и всяческих прочих. И не только меньшинств, но и БОЛЬШИНСТВ, как это случилось у нас в первые революционные годы...

Но что терроризм и преступность НЕ ИМЕЮТ национальности и веры — это вранье, это глупое и опасное лицемерие. Именно что имеют — и совершенно КОНКРЕТНУЮ всякий раз. Конкретность национально-религиозной почвы — как и социально-классовой и индивидуально-психологической — первостепенно важна для понимания ОБЩЕЙ сути явления и возможности его искоренения в будущем.

Н.С. — Поясните, пожалуйста.

 — Есть одно старое врачебное правило: лечить не болезнь, а больного. Болезни у всех одинаковые, а история болезни и характер протекания у каждого свой. Лечение должно исходить из соединенного понимания общих закономерностей и особенностей конкретного случая — особенностей, которые и образуют его «лицо».

Вот саудовский араб Бен Ладен и его «Аль Каида». У этих террористов, по преимуществу антиамериканских и антиизраильских, главная, ведущая составляющая «терророкомплекса» — исламский фанатизм в чистом виде. Экстремистская религиозная идеология, претендущая на мировое господство — в сущности, вариант тоталитаризма, фашизма, каковым была и коммунистическая идеология. А у чеченцев в их антироссийском «терророкомплексе» главное — не исламский фанатизм, не ваххабизм — это всего лишь вторичное оформление попытки независимого национального самосознания, самоидентификации. Хотя тридцать мужчин и двадцать женщин и объявили себя шахидами, их движущим мотивом при захвате заложников было вовсе не утверждение правоты ислама. Они пошли на зверское злодеяние, чтобы отомстить за национальное унижение и спасти — в их бредовом понимании — свой народ.
Главное в чеченском «синдроме» — психология экстремального племенного выживания и родовой мести. Этот народ исторически — самый воинственный, самый непокорный из народов северного Кавказа. И самый многострадальный.

Мой друг К., уроженец одного из горных чеченских сел, многолетний житель Москвы, человек известный, видный ученый, так объяснял мне некоторые историко-характерологические особенности своего народа.
     — «В отличие от некоторых своих соседей и братьев мы, чеченцы, не способны к компромиссам. Мы не умеем проигрывать, не умеем признавать себя побежденными и не умеем прощать... Когда нас насилуют — мы не умеем расслабляться и получать удовольствие. Нормальный чеченец нисколько не против нормального русского, мы щедры и честны с друзьями. Но мы оказались загнанными волками и вынужденно развили у себя свирепость и коварство, мы озверели... Разделение мира на своих и чужих для нас перешагнуло предел возможного, и многие в судороге выживания теряют человечность... В нашем самосознании четыреста лет русского завоевания нашей земли как один год — кавказская война для нас продолжается, и в крови у нас накопилось много злого отчаяния. Мы меньше держимся за свою жизнь, чем за честь...»

Он же позднее добавил:
     — «Мы разные внутри себя, как и всякий народ, среди нас, как и среди вас, есть свои сволочи, преступники и отморозки, свои будановы. Но мы управимся с ними сами, нам нужно дать эту возможность. А вам управиться со своими — так, чтобы мы поняли, что это не вы... Никому извне мы не дадим разделять нас, как овец, на хороших и плохих, правильных и неправильных, разрешая жить одним и уничтожая других. Россияне должны, наконец, понять, что насильно мил не будешь, что, в конце концов, только нам решать, быть нам россиянами или нет. Россия сама загнала в свое южное подбрюшье ржавый чеченский нож... Неужели вы до сих пор не поняли, что нас лучше отпустить по добру-по здорову, как отпустили грузин, армян, азербайджанцев, молдаван, прибалтийцев, среднеазиатов, казахов и своих кровных братьев украинцев и белорусов?.. Неужели не убедились, что никакими силами нельзя победить народ, в котором поднялись на войну женщины и дети?..»

Вскоре после развязки «Норд-Оста» я услышал по радио «Эхо Москвы» интервью с известным мэтром политологии Глебом Павловским. Речь шла о действиях спецназа, о штурме... «Интеллигенция должна учить нацию искусству убивать», — вещал мэтр.— «Да, именно интеллигенция должна учить наши правоохранительные органы искусству убивать врага...» Под врагом конкретно имелись в виду чеченцы. И эти убийственные зловещие речи произносятся от имени интеллигенции той страны, которая дала миру Толстого и Чехова, Владимира Соловьева и Серафима Саровского...

Н.С. — В интервью корреспонденту «Известий» от 1 ноября упомянутый вами Дмитрий Ольшанский заявляет, что от террора наше общество спасут не спецлужбы, а только, цитирую, «система доносительства или бдительности... Она будет возникать... и мы будем искать хорошее слово, чтобы ее обозначить. Потому что она нужна... Да, и контроль за соседями, за тем, что делается в вашем доме, в подъезде, вокруг дома — а при малейшем подозрении обращение в компетентные органы... Мы с вами все — агенты наших спецслужб...»

В.Л. — Вот это как раз то единственное, но первостепенное, в чем я ни в коей мере не могу согласиться с высокочтимым профессором. Каждый должен делать свое дело на своем месте, и каждый имеет право на спокойную жизнь. Мы вправе требовать обеспечения своей безопасности со стороны государства — для этого мы отдаем свои доверчивые голоса нашей власти и свои кровные денежки налоговым органам. Не можем и не должны мы становиться агентами наших спецслужб, это абсурд, сильно попахивающий кромешным тридцать седьмым. Не можем и не должны проникаться психозной «бдительностью», подозрительностью ко всему и вся. Не можем и не должны развивать у себя терророфобию, потому что это и будет психологической победой террористов — ведь им больше, в сущности, ничего и не надо от нас, кроме нашего ужаса и сумасшествия.
А можем и должны только одно: жить по-человечески, жить как можется и как хочется. Да, повысить свою внимательность, наблюдательность и осторожность — нелишне, и не столько из-за угрозы террора, сколько вообще для жизни, которой в нашей стране и без того слишком многое угрожает. Но я никогда не пойду на ночное антитеррорное дежурство в подъезд своего дома и вам ходить не советую — надежной охраны больших городских домов нужно добиваться от тех, кто обязан этим заниматься по должности, профессионально — или, по крайности, всем вскладчину нанимать охранников. Никогда не стану подглядывать за соседями — чем они занимаются и кого к себе водят, не стану стучать... Что может гарантированно предохранить простого человека от попадания в такое положение, в каком оказались зрители и актеры «Норд-Оста»? Ничто, кроме воли Божьей да какой-нибудь сверхинтуиции или ясновидения.

Единственное, что нужно и что возможно, чтобы подобное не повторялось или случалось как можно реже — это всем вместе, через посредство всех общественных и государственных механизмов работать с конкретным источником террористической опасности. Перестать быть пассивными овцами по отношению к власти и не под дулами террористов, а по собственной воле, совести и разумению добиваться от нее установления мира в Чечне. Это реально. И тысячу раз прав Григорий Явлинский, сказавший в программе Познера «Времена», что безопасности нашей больше всего угрожают не террористы, а пороки и язвы нашего собственного общества: коррупция, хищничество, вранье, безмозглость и безответственность на всех уровнях, пьянство и наркомания, развал устоев семьи, нравственное падение. Как давно замечено на Востоке — для здоровых рук яд безопасен...