Статьи по психологии

Страх терроризма.

Для России сегодня актуальным стал давно разработанный на Западе страх терроризма как эффективное средство манипуляции массовым сознанием. Понятие террора (terror значит ужас) ввел Аристотель для обозначения особого типа ужаса, который овладевал зрителями трагедии в греческом театре. Это был ужас перед небытием, представленным в форме боли, хаоса, разрушения. Считается, что осмысление террора посредством театра породило ритуал суда как разновидности театра, побеждающего террор через закон. 

Позже, на волне Просвещения был открыт на Западе мощный метод воздействия на мысли и поведение граждан — террор. Доктрина превращения страха в орудие власти принадлежит якобинцам и подробно изложена в сочинениях Марата. Для создания массового страха новое государство шло на разрушение собственного образа как гаранта права — государство само организовывало «как бы стихийные» погромы тюрем с убийством политических заключенных. Марат же сформулировал важнейший тезис: для завоевания или удержания власти путем устрашения общества (это и есть политический смысл слова «террор») необходимо создать обстановку массовой истерии.

Вслед за государством террор в «войне всех против всех» стали использовать и политические силы, борющиеся с государством (или с его противниками). Так возник терроризм как средство устрашения общества и государства в политических целях. Он также возник как своего рода политический театр, зрители которого испытывают ужас. Главной целью его является не убийство конкретных личностей: а именно воздействие на чувства широкого круга людей. Согласно принятому в американской политологии понятию, терроризмом является «угроза или использование насилия в политических целях отдельными лицами или группами, которые действуют как на стороне, так и против существующего правительства, когда такие действия направлены на то, чтобы оказать влияние на большее число людей, чем непосредственные жертвы» . Таким образом, терроризм — средство психологического воздействия. Его главный объект — не те, кто стал жертвой, а те, кто остался жив. Его цель — не убийство, а устрашение и деморализация живых. Жертвы — инструмент, убийство — метод. Этим терроризм отличается от диверсионных действий, цель которых — разрушить объект (мост, электростанцию) или ликвидировать противника. Иногда цели совпадают (например, в покушениях на политических деятелей), но мы будем говорить лишь о терроризме, направленном против населения.

Вместе с капитализмом терроризм приходил с Запада в иные страны. В царской России терроризм оппозиции и государства были неразрывно связаны. Руководителем боевой организации партии эсеров в 1903 г. стал Евно Азеф, который с 1893 по 1908 г. был платным агентом полиции. Ему в 1904 г. разрешили убить министра В. К. Плеве, но приказали в 1906 г. предотвратить убийство министра Дурново.

Есть страх разумный, когда человек верно определяет источник и величину опасности и принимает меры, которые ее снижают. Есть страх неадекватный (невротический), когда человек или впадает в апатию, или совершает действия, вредные или даже губительные для него самого. Цель террористов — создание именно невротического страха. Деморализованные и запуганные люди делают сами, требуют от властей или хотя бы одобряют действия, которые этим людям вовсе не выгодны. Иногда это действия, которые выгодны террористам или чаще — заказчикам, нанимателям террористов. Но чаще всего самый большой выигрыш получают политики, которые бесплатно пользуются «чужим» терактом. (Вспомните, как взлетел до небес рейтинг президента Буша после атаки террористов на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года.  То же самое случилось в России двумя годами ранее, когда взрывы в рабочих районах Москвы и Волгодонска сильно помогли одному «крутому» полковнику  занять кресло российского президента. Народ, запуганный угрозой террора, всегда начинает, подобно маленькой собачонке, жаться к сапогам своего правителя — помилуй нас, грешных, и спаси... Поэтому манипулирование угрозой терроризма давно стало технологией социальной власти, с помощью которой политические элиты держат в повиновении свои народы. — прим.ред.)

Атаки террористов могут быть направлены на узкую группу, к которой ты принадлежишь (такой группой были, например, жители дома в Буйнакске). Тогда опасность велика — идет прицельный огонь, стреляют именно в тебя. Но если бьют по очень широкой группе (например, по группе «жители России» или даже «москвичи»), то бояться за себя лично нет никакого смысла — вероятность стать жертвой очень мала, можешь попасть лишь под редкую шальную пулю. Во всяком случае, эта опасность на три порядка (в тысячу раз) меньше, чем вероятность стать жертвой катастрофы за рулем автомобиля. Из 15 миллионов водителей в России ежегодно гибнет порядка 1 на тысячу. (О числе умерших от СПИДа или от банального пьянства скромно умолчим). От терактов в 1999 году погибло порядка 1 на миллион. Но мы ведь не боимся ездить на машине.

Почему же мы не боимся ездить на машине, но боимся террористов? Прежде всего потому, что сильные мира сего не заинтересованы в том, чтобы мы боялись автомобиля. Поэтому телевидение и не показывает нам с утра до ночи изуродованные трупы жертв автокатастроф. Если бы показывало с той же интенсивностью, как и дело рук террористов — то мы боялись бы автомобиля панически! Правящие круги давно научились использовать в своих целях страх, создаваемый террористами любых мастей, так что часто трудно бывает точно определить, кем созданы террористические организации и на кого на самом деле они работают. (В связи с этим заметим, что терроризм нередко бывает проправительственным: а часто и государственным.) 

Пугало терроризма всегда выгодно власти. Например, для режима Ельцина дестабилизация массового сознания в результате взрывов была очень кстати. На волне психоза можно было или укрепить самого Ельцина («коней на переправе не меняют»), или загодя без шума убрать его (что фактически и произошло), призвав общество сплотиться вокруг очередного «спасителя отечества». Да и не до скандала было с фирмой «Мабетекс» — даже неприлично вспоминать. О сербах вообще забыли, будто их и не было.

Главный вывод, давно сделанный учеными: терроризм возник вместе со СМИ и связан с ними неразрывно. Современный терроризм — родной брат телевидения. Он не имел бы смысла, если бы его результаты телевидение не доносило в каждый дом.

Уже газеты в прошлом веке были абсолютно необходимы для терроризма, но крови приходилось лить много — газеты не передают вида крови. По данным некоторых историков, до 1917 г. террористы в России убили около 17 тыс. человек (наверное преувеличивают, но в любом случае счет шел на тысячи). Эффект был, но намного меньше, чем сегодня от сотен жертв. Читать и слышать — это не то что видеть.

Мы не можем жить без газет и телевидения, но эти средства могут быть пособниками террористов в создании неадекватного страха, а могут быть «антитеррористами». В СССР терроризма не было — во многом потому, что цели его были недостижимы. Советские СМИ не брали интервью у убийц и не транслировали ужас. А сегодня, например, телевидение России — соучастник террористов, оно вдумчиво и творчески делает именно то, что требуется террористам — рассказывает о них и показывает результаты их деятельности. 

(Это приводит к интересным эффектам массового поведения. Давно установлен один из феноменов СМИ — у созданной с их помощью славы нет знака «плюс» или «минус». Информационные сообщения стирают грань между плохим и хорошим. Поэтому террористы становятся такими же телевизионными героями, как и спортсмены или звезды шоу-бизнеса. А героям принято подражать и восхищаться ими. Отсюда — эпидемии подражательного поведения, охватывающие общество почти сразу же после резонансных событий, широко освещаемых СМИ.

Психологам хорошо известен феномен Вертера — после публикации в СМИ рассказа о самоубийстве известной личности число совершаемых самоубийств резко увеличивается в тех географических районах, где данный случай получил широкую огласку. Всем памятна эпидемия  «почтовых конвертов с белым порошком», охватившая планету после терактов в США осенью 2001 года. А вот еще один факт: 6 января 2002 года спортивный самолет врезался в 40-этажный небоскреб в одном из американских городов. Управлявший самолетом 15-летний Чарльз Бишоп в предсмертной записке сообщил, что таким способом он выражает свою солидарность с Усамой Бен-Ладеном. Это — классические случаи подражательного поведения.

Помимо массового подражания широкое освещение деятельности террористов в СМИ вызывает и другие социально-психологические эффекты. Знаете ли вы, что У. Бен-Ладен сегодня стал... одним из секс-символов мирового уровня? В неравнодушии к Бен-Ладену признаются очень много женщин планеты. Вот что сказала одна американка, работавшая на завалах ВТЦ в Нью-Йорке: «Честно говоря, Усама выглядит очень сексуально. Он высокий, лицо излучает доброту. Он наверняка знает, как позаботиться о себе и защитить вас... Я запросто представляю наш романтический ужин вдвоем...». Без комментариев. — прим.ред.) 

Но вернемся к самому терроризму. Терроризм имеет в качестве культурного основания нигилизм — отказ от общей этики. Он — продукт Запада, который декларировал как норму жизни «войну всех против всех». Впервые во время Французской революции террор стал официально утвержденным и морально оправданным методом господства и породил своего близнеца — терроризм как метод борьбы против власти. Затем, как ответ на терроризм оппозиции, возник государственный терроризм. Страны Запада культивируют у себя угрозу терроризма в контролируемых масштабах — для устрашения своих граждан. (Если раньше в качестве пугала для благополучного западного обывателя выступала «советская угроза» — тамошняя пропаганда и масс-культура красочно изображали страшных бородатых русских с красными звездами на шапках-ушанках, хлебающих водку прямо из горла, — то сейчас эта роль возложена на опять таки бородатых «исламских террористов» в чалмах. Меняются времена и люди, но пропагандистская технология «создания глобальной угрозы» остается неизменной. — прим. ред.) Это — важное средство сплочения обывателей вокруг власти («ей приходится многое прощать, ибо без нее нас всех убили бы террористы»). Это — одно из самых сильных средств манипуляции сознанием и отвлечения внимания общества от махинаций верхушки. Это — эффективное средство собирать радикальную молодежь из отверженных слоев общества и направлять ее энергию на ложные цели.

Принципиально новую и очень сложную систему терроризма создал Израиль. Эта система состоит из государственного терроризма, манипулируемого «исламского» терроризма и антитеррористических спецслужб. Вслед за Израилем к поддержке «исламских» террористов перешли США — это оказалось слегка болезненным, но эффективным средством стравить мусульман друг с другом, оттолкнуть от борьбы их здравомыслящую массу. Виднейший арабский историк и философ Самир Амин в книге «Евроцентризм: критика идеологии» пишет о тайном альянсе Запада с исламскими фундаменталистами: «Как можно объяснить поддержку (лицемерно отрицаемую), которую Запад нередко оказывает враждебному ему движению, кроме как тем колоссальным ослаблением арабского мира, к которому оно ведет разжиганием внутренних конфликтов (особенно конфессиональных конфликтов между сектами и между организациями)».

Трагическим следствием взрывов жилых домов и созданного телевидением психоза надо считать тот факт, что в России и массовое сознание, и чуть ли не все политики соблазнились идеей «учиться у Запада и Израиля», а то и «сотрудничать» с ними в борьбе с терроризмом в России и глобальным терроризмом «вообще».

Только на первый взгляд кажется, что речь идет о том, чтобы всего лишь «перенять технологию». За этой технологией стоит неотделимое от нее представление о Добре и Зле. Перенять его у Запада и Израиля в их умении создать, а потом «приручить» терроризм — это конец России как культуры и как многонациональной страны. Тот факт, что это говорится всерьез и не вызывает никакой реакции у русских писателей, у военных, у Православной церкви, говорит о тяжелейшем духовном кризисе.

Дело в том, что средства Запада не ставят и никогда не ставили целью искоренить терроризм, поскольку терроризм Западу необходим. Цель — поддерживать терроризм в заданных пределах (с помощью Азефов). «Эксперты» на телевидении восхищались: Израиль так много платит провокаторам в среде террористов, что всегда может пресечь слишком опасные акции. Какому-то террористу даже голову мобильным телефоном оторвало. Но если Израиль платит, да еще много, значит, он сам создает терроризм. Рынок есть рынок: есть спрос — есть и предложение. Чтобы получать деньги от «Моссада», надо совершать теракты. А несчастных фанатиков-самоубийц везде хватает.

(Как-то сотрудник одной из российских спецслужб высказал интересную, хотя и не совсем «политкорректную» мысль. Суть ее в следующем. Если, вдруг, палестинские боевики когда-нибудь сложат оружие, то этот день станет чуть ли не последним днем существования Израиля. Израиль потеряет всякий смысл и все формальные причины оккупации палестинских территорий. Поэтому никто особо не удивится, если в один прекрасный момент всплывут факты, свидетельствующие о том, что израильские спецслужбы, борясь с палестинским терроризмом, в тоже время сами этих террористов и провоцируют (а то и прямо стимулируют). Другое дело, что такой «прирученный» терроризм периодически вырывается из очерченных ему рамок, выходит из-под контроля и лавиной прокатывается по стране, собирая свой кровавый урожай.  На Ближнем Востоке это происходит регулярно. То же самое относится и к США. Самый последний и самый наглядный пример — теракты в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года. Американские спецслужбы, которые в свое время сами и «воспитали» нынешнего «Террориста №1» (У. Бен-Ладена) — как инструмент борьбы против Советского Союза в Афганистане —  и не предполагали, что плоды деятельности своего «ученика» Америке придется ощутить на себе. — прим. ред. 

А вот еще одна цитата: «И государства, и спецслужбы сегодня все шире используют демонстрируемый через СМИ террор для создания и культивирования у населения своих стран страха «терророфобии». Она является очень удобным инструментом политических игр.

Страх терроризма активно используется для внедрения в массовое сознание «образа врага». Например, образ «исламского террора» служит для побуждения объединения Запада в противовес Юго-Восточной «террористической угрозе». С его помощью одновременно раскалывают исламский мир, деля его государства на «террористические» и «нетеррористические», хотя деление это более чем условно. Именно «нетеррористические» Саудовская Аравия, Пакистан, Турция, Иордания — районы базирования и спонсоры многих исламских террористических групп (например, для войн в Абхазии, Карабахе, Боснии, Чечне, Таджикистане).

Натравливание исламских государств друг на друга может в итоге вызвать мощнейший взрыв в зоне, обеспечивающей нефтью страны Европы и Азиатско-Тихоокеанского региона. Исходя из принципа, «кому это выгодно?», можно заключить, что ситуацию конструируют спецслужбы США, обеспокоенные усилением своих конкурентов на мировой арене.

Страх перед террором — эффективный инструмент борьбы за изменение общественного мнения в пользу расширения спецслужб, их полномочий и финансирования.

Но есть и более крупные цели. Все громче слышатся крики, призывающие к ограничению суверенитета государств и отказу от принципа невмешательства во внутренние дела в целях облегчения борьбы с терроризмом. В качестве же судьи, принимающего решение о вмешательстве, предлагается все та же «Большая Семерка». Достаточно объявить государство «террористическим» — и можно посылать бомбардировщики на важнейшие объекты его экономики и инфраструктуры.

Наконец, на Западе все чаще поговаривают о том, что терроризм — неизбежная оборотная сторона возрастающих гражданских свобод. Каковые, стало быть, поэтому не вредно ограничить. И появившийся на Западе термин «полицейская демократия» быстро теряет в глазах общества свой отрицательный смысл на фоне умело нагнетаемого СМИ страха». (Из доклада Корпорации ЭТЦ «Терроризм как глобальная угроза и как инструмент мировой политики»)

Так почему изживать терроризм мы должны учиться у Запада, где он процветает, а не у Советского Союза, где его и в помине не было? Давайте хотя бы ясно определим, почему в СССР не было терроризма (хотя были отдельные теракты — прим.ред.). Какие условия автоматически гасили само желание кинуться в этот омут? Ведь на страшный КГБ это не спишешь, хотя и грозящий палец КГБ был необходим.

Почему чеченцы, перешедшие в 1942 году на сторону Гитлера и имевшие в тылу Красной армии мощные формирования с артиллерией, прекратили сопротивление и без боя погрузились в теплушки и уехали в Казахстан? Почему они не начали террористическую войну — ни в конце 40-х, ни в 50-е, ни в 60-е годы? Они боялись КГБ? Нет, они и во время войны ничего не боялись, начать восстание в тылу Красной армии означало сжечь мосты и идти на большой риск. Мятежные чеченцы подчинились потому, что наказание было суровым, неотвратимым и... бережным по отношению к народу. Жестокий и деспотичный Сталин в который раз продемонстрировал свою гениальную политическую прозорливость. Он не стал расстреливать, подрезать корень народа, а выселил всех по ту сторону Каспия. У чеченцев даже не расформировали партийные и комсомольские организации, не прекратили прием в партию. Одним этим показали: народ не будет придушен. И боевой мальчик Дудаев будет принят в лучшую военную академию и станет большим генералом. А умненький мальчик Хасбулатов будет профессором.

Жестокий советский строй не толкнул чеченцев на террористическую войну. Но эта война неотвратимо пришла к нам при режиме Ельцина. Должны же мы понять, в чем тут дело. Ведь это — наглядный, пробравший всех до костей урок, который нельзя замалчивать.

Создавая террористический психоз, телевидение не дает людям задуматься над важной вещью, которая давно стала очевидной. Почти все уже поняли, что ни о какой процветающей рыночной экономике в России нет и речи. Поняли, но еще молчат — тягостно признать. Большая кровь в Москве и Чечне сломала препоны, и в такой момент можно сказать прямо: благополучной рыночной экономики в России не может теперь быть уже и потому, что есть терроризм.

Это значит, что власти создали для нас заколдованный круг. С одной стороны, резко усилилась тенденция к укреплению полицейского государства, которое вынуждено накладывать все новые и новые ограничения на все свободы, включая свободу предпринимательства. Какой там рынок, если за каждым мешком сахара бежит ОМОН с собакой! С другой стороны, резко возрастают производственные издержки предприятий, так что они становятся неконкурентоспособными на рынке.

Даже небольшой терроризм обходится немыслимо дорого для хозяйства. Появление в Перу радикального движения «Сендеро Люминосо» («Светлая тропа»), которое насчитывало всего 2 тысячи членов, привело к увеличению производственных издержек вдвое — во столько обходилась защита и охрана промышленной инфраструктуры.

Что же говорить о России! Вся наша огромная инфраструктура — трубопроводы, линии электропередач, связи и т.д. — строилась в СССР в расчете на стабильное общество. Она в принципе не может быть защищена от терроризма. Если мы желаем продолжать рыночную экономику при наличии терроризма, то нам придется построить всю страну заново — уже как крепость, внутри которой мириады маленьких крепостей. Денег на это ни у кого никогда не будет, и такая экономика недееспособна.

У нас одна возможность — искоренить терроризм в принципе. Но этого нельзя достичь «средства ми Запада» — ковровым бомбометанием, пуском крылатых ракет «по базам», наймом провокаторов. Искоренить терроризм в России можно только одним способом — восстановив то жизнеустройство, которое лишает терроризм социальной и культурной базы. (Поиск и уничтожение террористов никогда не ликвидирует терроризм, поскольку обиженность и оскорбленность очень часто живут просто в народной культуре. И на место одного террориста придут десять новых. Примером служит Ближний Восток. Специальные исследования установили, что важной особенностью политической культуры палестинского народа является то, что подавляющее большинство палестинской молодежи проходит через систему боевых организаций, т.е. хотя бы ненадолго и опосредовано, присоединяются к тем группировкам, которые принято называть террористическими. Поэтому искоренить терроризм можно только одним способом — ликвидировав социальное неравенство и повальную бедность целых регионов планеты. — прим.ред.)

Утверждают, что взрывы в Москве и Волгодонске устроили террористы из Чечни. Вероятно, это так, хотя в акции такого рода важны не столько конкретные исполнители, сколько «заказчики» — те, кто обсуждал и планировал акции где-нибудь в Ницце или Малаховке. Если есть деньги, нанять можно хоть чеченцев, хоть литовцев, хоть самого Евно Фишелевича Азефа. Чеченцев дешевле, потому что именно Чечню превратили в главную базу терроризма. Почему же? Давайте отбросим расистские сказки о «генетической» предрасположенности горцев к разбою. Еще 15 лет назад никому бы и в голову такое не пришло. Тогда генетически те же самые чеченские юноши под руководством секретаря райкома ВЛКСМ Радуева готовили Праздник урожая, Яндарбиев кропал свои стишки, а Масхадов гонял свою роту на плацу. Ради какого-то терроризма или ваххабизма никто не только под арест не желал попасть, но и получить выговор с занесением в личное дело. Та жизнь устраивала людей.

Для терроризма такого масштаба, какой нам предстал сегодня, необходимы условия. Чтобы добывать, хранить, развозить и взрывать тонны взрывчатки за две тысячи километров от дома, нужно много надежных и умелых людей. Тысячи должны созреть для этого — и из них отбирают сотню. Такие условия возникают, когда происходит массовое и несправедливое обеднение ранее благополучных и достаточно образованных людей. Когда для большого числа молодых людей рушится привычный мир, и они оказываются вытесненными из жизни «этим обществом».

Для человека, который погибает от рук террориста, выпадает судьба по принципу «все — или ничего», жизнь или смерть. Иное дело для общества — ему небезразлично, какой силы удар нанесет по нему терроризм, какова будет вероятность погибнуть для каждого живого человека. Так вот, пока что нигде в мире терроризм ни разу не объявлял тотальной войны обществу, не переходил к массовому мщению, не отрезал путей к соглашению. В частности, и потому, что война против терроризма имеет свои законы и свою этику. Грубо говоря, террорист признает право убить его, но, возможно, он не признает права совершить массовые репрессии против его близких (рода, племени, народа). Диапазон возможностей терроризма велик, и лучше вести с ним войну основательно, по ее законам — безжалостно уничтожать самих террористов, но не переходить некоторые грани.

Настойчиво и неустанно твердит нам CNN вместе с ОРТ, что  «исламисты», «религиозные экстремисты» воюют против всего цивилизованного мира, что речь идет о противостоянии цивилизаций. Этим России наносится смертельный удар — стравить русских с мусульманским миром. Неважно, что протест заявили мусульманские духовные лица. Неважно, что арабские ученые не раз объясняли, что «исламский экстремизм» — политическая маска, недавно и наспех состряпанная западной пропагандой. Ничего этого нам СМИ не сообщают. Увы. Поражает, как легко и даже с радостью принимают многие русские самую дешевую демагогию. Что значит «особый порядок» в Москве? Просто беззаконие. Как можно этому радоваться! Воображения не хватает, чтобы представить себе Россию козленков и япончиков без всяких остатков закона? Все силы милиции брошены на выявление тех «лиц кавказской национальности», у которых документы не в полном порядке. И москвичи рады, они думают, что именно у террористов и не хватило денег на хорошие документы. Печально видеть эту искусственно наведенную страхом массовую тупость. (К каким только ухищрениям не прибегают власть имущие, чтобы заставить нас бояться! Совсем анекдотический случай произошел в апреле 2002 года, когда российские власти на несколько дней объявили в Москве чрезвычайное положение по случаю... дня рождения Адольфа Гитлера. Мотивировалось это якобы имеющей место угрозой массовых выступлений неонацистов (это в России-то), приуроченных к этой дате. Можно было бы понять, если бы все оперативные мероприятия проводились соответствующими спецслужбами и не подвергались широкой огласке. Однако дело закончилось всего лишь имитацией активности. Вокруг этого события СМИ подняли невообразимую шумиху, нагнетая истерию «фашистской угрозы». Риторика была соответствующей: «Приняты все необходимые меры...», «Экстремизм не пройдет...».  День рождения фюрера стал отличным пропагандистским поводом для властей, чтобы лишний раз намекнуть своему народу: «Помните, кто вас спасает от ужасных фашистов-экстремистов-террористов», а заодно отвлечь внимание общественности от актуальных политических проблем  — прим. ред.)

А что значит «санитарный кордон»? Вокруг чего? Половина активных чеченцев сегодня рассыпана по городам России. Их офисы и штабы в Москве, в Киеве, в Мюнхене, в Аммане. Те, кто сидит в этих офисах, ходят хорошо выбритые и в галстуках, их не хватает ОМОН в метро. Как можно мыслить в понятиях середины прошлого века! Нет, скорее всего, нас просто дурят. Англия — на острове, за тридевять земель от своих бывших «членов содружества», но не в состоянии создать никакого санитарного кордона. Россия изначально, с Киевской Руси, вбирала в себя народы. Никакого «кордона» против своих внутренних болезней она создать не может. Болезни надо лечить, отсечь больные внутренние органы невозможно.

Это и произошло в Чечне. Массовая преступность и насилие в Чечне — прежде всего следствие тяжелейшего обеднения, вызванного реформой, а не Хаттабом. Обеднение разрушило рамки сознания. В 1980 г. доходы жителя Чечни в среднем были в 2,6 раза меньше, чем у москвича, а в 1992 г. стали в 9,1 раза меньше. Это уже был опасный разрыв, он перешел красную черту. Средний москвич купил в 1992 г. товаров и продуктов на 52,3 тыс. руб., а житель Чечни — на 3,3 тыс. В 17 раз меньше! Опустись жизненный уровень москвичей до уровня Чечни, взрыв преступности в нашей цивилизованной столице затмил бы все, что мы видели. В результате войны Чечня обеднела еще сильнее (данные не публикуются). Этот фактор — не причина терроризма, а лишь благоприятная среда для него. Как голова — не причина появления вшей, но если голову не мыть, то заползшая вошь размножается.

Второе условие — сдвиг в культуре. Терроризм обязательно требует оправдания, легитимации в достаточно большой части народа. Иначе ни за какие деньги молодежь не пойдет в ряды боевиков. Наемные убийцы — совсем другой тип. Рядовые террористы убивают и умирают за идеал, и чтобы его создать, надо сначала исковеркать их систему ценностей. Их надо убедить, что в отношении их группы (социальной, религиозной, этнической и т.д.) совершена нестерпимая несправедливость, которая может быть смыта только кровью. Тогда человеком движет чувство мести, которая как бы уничтожает несправедливость и восстанавливает равновесие в мире.

Речь не идет о том, чтобы оправдать тех, кто пошел в боевики и террористы — их ответ преступный и неадекватный, и террористов приходится уничтожать. Но если не понять их мотивы и видеть только патологическую кровожадность или корысть, то нет никаких шансов на то, чтобы лишить терроризм легитимности в среде чеченского народа. А без этого, только силовыми средствами, искоренить терроризм невозможно. Дальнобойной артиллерией и авиацией уничтожаются открытые боевики, а терроризм создается и укрепляется. Тут уж приходится выбирать меньшее зло. 

После взрывов в Москве и Волгодонске политики и телевидение, принадлежащее власти, поторопились заявить, что «террористическая война» объявлена всем нам, всей России. Мол, нация должна объединиться.  Это — дешевая демагогия. За «чеченским» следом тянется след гражданской, социальной войны. Взорвать богатый дом в центре Москвы не труднее, чем на рабочей окраине — офисов и магазинов там даже побольше. И шуму было бы до неба. Но, видно, нельзя — там «свои» для Хаттаба и его покровителей-миллиардеров, да и не напугается население.

Говорили, что Боровой перезванивался с Дудаевым, а Березовский перезванивался с Удуговым. Может, так, может, не так. Главное, что сама эта возможность никому не кажется странной. У этих людей — не как личностей, а как социальной группы — есть общие интересы. Но вызвало бы всеобщее удивление сообщение, будто Удугов тайком перезванивается с В. А. Купцовым или голодающими учителями. Ибо Купцов и учителя не занимаются продажей нефти и не имеют банки, через которые можно пропускать сомнительные деньги.

Так что «мы, россияне» уже разделились на два мира, и между ними уже идет гражданская война. И не должно нас удивлять, что мешки с сахаром-гексогеном таскают на потных спинах малограмотные чеченцы из низшей касты. И в коннице Шкуро в Воронеже отличились ингуши, и на никарагуанских сандинистов ЦРУ сумело через Ватикан натравить индейцев-мискито (которым, кстати, сандинисты вернули их земли, захваченные «Юнайтед фрут»).

Массовым террористическим психозом Россия опять была поставлена в точку нестабильного равновесия. Одна надежда, что и военные, и чиновники, и масса простых людей на словах поддакивают и козыряют политикам, а сами без шума делают свое дело с умом и сердцем. И именно этим ограничивают терроризм. А главное, созданный было невротический страх быстро прошел. Культура пока что выполняет свою стабилизирующую роль.