Статьи по психологии

Террористическое сознание может накрыть общество вслед за криминальным

На недавно прошедшей в Петербурге международной конференции «Психология и психопатология терроризма. Гуманитарные стратегии антитеррора» внимание специалистов привлекло выступление профессора психологии Университета Хофстра (штат Нью-Йорк, США) Сергея Цыцарева.  Он обратил внимание на то, что тоталитарные практики «промывания мозгов», создания образа врага, пропаганды ненависти, методики массового формирования бездумных исполнителей, хорошо известные нам из истории, сейчас активно применяются различными террористическими организациями. С их помощью создается и внедряется в сознание людей террористическая модель поведения. Но и государства, которые противостоят террору, склонны отвечать на него фактически теми же тоталитарными методами, не ликвидируя первопричину терроризма. В то же время, по мнению ученого, основная задача в борьбе с террором — выработать у людей модель сознания и поведения, альтернативную террористической. В интервью Сергей Цыцарев остановился на различных аспектах данной проблемы.

— Психологи, занимающиеся проблемой терроризма, в общем, вполне представляют себе, как именно формируется террористическое сознание. Почему же так плохо обстоит дело с выработкой методов противодействием этому явлению?

— Дело в том, что террористическое сознание и непосредственно терроризм как способ разрешения очень многих проблем — не только национальных, политических и экономических — формировались долгие годы; накапливалось теоретическое обоснование терроризма и его стратегии.

В то же время т.н. стратегии антитеррора до сих пор носят в основном характер силового подавления — вплоть до печально известной из истории тактики государственного террора. И сейчас ставка прежде всего делается на силу. Однако одними силовыми мерами современный терроризм подавить невозможно.

Терроризм — явление, возникшее достаточно давно, однако только сейчас, в эпоху господства средств массовой информации, терроризм приобрел совершенно новые качества. Поэтому, например, убийство императора Павла I, которое было актом терроризма в целях изменения политического режима, и, предположим, недавнее убийство Ахмада Кадырова — это два совершенно разных события.

Сейчас террористы уверены в том, что у них всегда есть невольные «союзники» — средства массовой информации, которые всё покажут и всех устрашат. И, увы, чем лучше работают СМИ, чем больше информации они дают — тем эффективнее будет устрашение, тем больше у террористов шансов получить то «паблисити», которое они хотят получить.

— Выступая на Круглом столе в , вы говорили о том, что в разных странах характер воздействия СМИ — прежде всего телевидения — на граждан весьма отличается друг от друга. В чем причина этого различия?

— В целом ряде стран, например, в Японии и Германии (с опытом которых я достаточно хорошо знаком) телевизор не стал и вряд ли станет «машиной для промывания мозгов». В этих странах TV — прежде всего средство развлечения, а не только источник информации о внешнем мире и уж тем более не оруэлловский «телеэкран». В этих стран человек относится к тому, что демонстрируется телевидением, с очень большой долей критицизма, воспринимая все телепрограммы прежде всего как шоу, как «сказку».

Совершенно другая ситуация в Соединенных Штатах, где телевидение — это всё! В большой американской семье, как правило, ее члены смотрят разные телеканалы, проявляя при этом поразительную к ним лояльность. Собираясь вместе за ужином, семья обычно обсуждает то, что и как показывают по этим каналам. И если между членами семьи возникает спор, то он, по существу, является спором не между людьми, а между телеканалами.

В Штатах телевизор — не просто главный источник информации, это давно уже член семьи, который диктует, это — «Большой Брат». Этому способствует очень высокое качество самих телепрограмм, а также высочайший технический уровень современного телевидения высокой чёткости (high definition). Всё это приводит к тому, что телевизионные версии для многих людей в США почти немедленно становятся убеждениями.

В то же время, демонстрируемое по TV насилие непрямым образом отражается на поведения тех людей, которые по своим психологическим, личностным характеристикам уже имеют склонность к насилию. То есть, один человек кровавую сцену из боевика воспринимает просто как выдумку, а другой — как руководство к действию. И тут важнейшим определяющим фактором выступает наличие или отсутствие в биографии каждого конкретного человека опыта насилия.

Например, сейчас в США — огромные показатели домашнего насилия, особенно если учитывать то, что не менее половины этих случаев никогда не доходят до полиции. Причем это явление затрагивает все социальные группы американского общества. А значит, растет число людей, для которых насилие стало нормой. Поэтому вопрос о насилии в СМИ для американской культуры — очень важный и актуальный.

А в другой культуре — в Японии, где на телеэкранах показывают т.н. самурайские драмы, в которых кровь льётся рекой и противники вырывают друг у друга глаза — преступность одна из самых низких в мире. Потому что никто здесь не воспринимает телекартинку как руководство к действию, будь то фильм-боевик или репортаж из парламента о массовой драке между депутатами.

Живя достаточно долгое время в Японии, я пытался хотя бы раз увидеть дерущихся японцев. Однажды в порту я увидел двух дерущихся моряков — но оказалось, что это были корейцы...

Что касается России, то, мне кажется, Россия приближается к Америке во всех отношениях: всё меньше различий и всё больше сходства, в том числе в массовой культуре и средствах массовой информации. Но говоря о том, что я наблюдаю по трём основным российским каналам в США, могу отметить, что на российском телевидении совершенно определенно существует апология криминального сознания.

Взять хотя бы известный и популярный фильм «Бригада» и ряд других телесериалов, в которых преступники представляются героями и образцом для подражания, в которых до мелочей копируется реальный преступный мир. Эту продукцию никоим образом нельзя считать произведением искусства, как, например, фильм «Крёстный отец»...

Сейчас же появилась новая опасность: в дополнение к апологии откровенного бандитизма в СМИ может проникнуть еще и апология терроризма. И это уже происходит.

— Возвращаясь к американскому опыту... Выступая на форуме по антитеррору, вы говорили о существующей в США точке зрения, в соответствие с которой террористическое поведение, особенно среди мусульман, рассматривается только как психическая патология. Действиям террористов не ищется рациональных объяснений, им просто-напросто отказывается в праве считаться людьми...

— То что западное общество, сформировав образ врага, его еще и патологизирует, — неудивительно. Чтобы убедить большие массы людей в том, что их противники жестоки и опасны, а для их уничтожения могут быть применены любые средства, надо доказать, что враги, по существу, — не люди. По крайней мере, доказать, что общепринятые человеческие ценности для террористов не существуют и на них никак не распространяются. Ну, правда, разве может нормальный человек пойти и взорвать себя?

Но следует понимать, что очень похожие по форме террористические действия могут иметь совершенно разные мотивы, а к террору разные люди приходят своими путями: у них разные истории, семьи, психологические травмы, различные идеологические убеждения. Разная у них и степень психической патологии... У кого-то из террористов ее нет совсем, а у кого-то она имеет решающий характер.

К сожалению, серьезных и обоснованных исследований того, почему люди становятся террористами, практически не существует. Но ведь для того, чтобы попытаться гуманитарными средствами снизить уровень терроризма, противостоять террористам, необходимо найти свой подход к каждой из этих групп. С одними можно вести переговоры, а с другими — нет; с одними можно общаться на языке европейских ценностей, а с другими это — полный абсурд, потому что они находятся в ином культурном измерении; на одних можно воздействовать рациональными аргументами, а в отношении других они бесполезны и т.д.

Для этого, повторюсь, необходимы серьезные научные исследования. Надо помнить и о том, что у террориста-фанатика, в отличие от наёмного киллера, в качестве мотива присутствует ненависть. Но на самом деле это чувство — ненависть к образу; террористы всякий раз атакуют не конкретного врага, они атакуют образ врага, своё представление о нем, которое было в них ранее заложено. Значит, нужно думать над тем, как это нейтрализовать.

— Война с терроризмом, по-вашему, это дело только подготовленных специалистов или всего общества? И должно ли государство создавать свой ответный «образ врага» по отношению к террористам?

— Когда английские войска направлялись в Индию, они взяли с собой множество специалистов-индологов, которые помогли им в короткие сроки поставить под контроль страну, в десятки раз превышающую Британию по размерам, населению и богатству. Этот пример поучителен.

Конечно, в любой войне есть пропагандисты, которые работают над созданием образа врага, приписывая ему самые ужасные качества, которые только могут быть; но есть и специалисты, которые трезво изучают противника, анализируют его действия.

Государство, противостоящее терроризму, обязано, прежде всего, разобраться в том, что происходит, с кем оно имеет дело. И должно оградить общество от агрессивного террористического сознания. Это как раз та проблема, в решении которой ученые, средства массовой информации и государство могут эффективно сотрудничать.