Статьи по психологии

Психологи о терроризме («круглый стол»)

Черненилов В. И., канд. психол. наук, зам. начальника Академии МВД России:
 — Сегодня налицо явное доминирование теоретического подхода к феномену терроризма и крайняя скромность в изложении базового фактологического материала. Возможно, это связано с «молодостью» этой проблематики для отечественной науки, что делает совершенно необходимым проработку ее «верхних» (теоретических) этажей. Но ведь именно Россия давала и продолжает давать богатейший фактологический и, говоря сегодняшним языком, самый «крутой» материал по данному направлению. Тем не менее теоретики в своих исследованиях обходят эту фактологию, предпочитая строить свои выводы либо на историческом, либо на зарубежном материале. Понятно, что уровень таких теоретических исследований не столь высок, как хотелось бы, — не говоря ухе о проблеме практической ценности выводов и предложений.

Суть социального заказа психологической науке сегодня, таким образом, распадается на два основных направления: объяснить природу терроризма и предложить обществу (конкретным структурам — силовым, например) эффективные средства противостояния террористическому вызову.

Налицо трагический разрыв между высококлассными специалистами-теоретиками и специалистами, самой жизнью поставленными перед необходимостью решать совершенно конкретные задачи по борьбе с различного рода проявлениями террористической активности. Так что проблема фундаментального в прикладного направлений может быть представлена в виде диаметрально противоположных полюсов, каждому из которых до другого просто нет дела.

Сегодня психологи должны прямо участвовать в практической работе по предотвращению причин, хода и результатов террористического поведения — конечно же, опираясь на научные представления. Как выделить ключевые направления анализа терроризма? Первое — фундаментальный подход, то есть понимание самой природы терроризма — независимо от социально-экономического контекста — в качестве некоего онтологического инварианта. Здесь должны довольно мирно уживаться и даже интегрироваться представления самых разных наук (околонаук), школ и концепций.

Второе направление должно отталкиваться от некоторых фундаментальных представлений о терроризме и «зондировать» его средствами отдельных наук. И хотя на этом уровне социологическое, правовое и психологическое знания в большей степени переплетены с соображениями здравого смысла, именно здесь; предпринимаются наиболее плодотворные попытки построить надежную систему: защиты личности, социальных групп и обществ от терроризма как одного из самых мощных факторов физического и психологического насилия.

Третье направление — тактическое противостояние конкретной террористической активности. Можно утверждать, что этот уровень целиком отдан на откуп эмпирии, здравому смыслу, интуиции. Как правило, его представители — граждане, ставшие объектами террористической деятельности, сотрудники силовых министерств, по долгу службы оказывающиеся лицом к лицу с террористами, совершенными ими актами и их последствиями. Для них это не предмет абстрактного размышления о многовековой низменной природе человека, но люди и действия «здесь» и «теперь».

К сожалению, опыт, полученный при изучении механизма совершения: террористических акций и тактик проведения специальных операций, остается недоступным для широкого осмысления. Это обедняет фактологическую базу психологической науки, вынуждает специалистов-психологов апеллировать к историческим, литературным или журналистски интерпретированным примерам.

Итак, протеррористическая и контртеррористическая активность осуществляются в конкретных обстоятельствах и конкретными людьми — подготовленными или мало подготовленными. Опыт, получаемый на этом уровне, при определенном уровне анализа становится бесценным фактом — «воздухом» науки. В этом смысле каждый террористический акт может быть оценен как своего рода естественный эксперимент (подобно тому, как та или иная форма патологии есть пусть жестокий, но естественный эксперимент природы, анализ результатов которого позволяет проникнуть в ее тайны). Но эксперимент, который ставит определенная группа людей над способностью общества противостоять социальным болезням, социально опасен, а этически неприемлем. Поэтому его соответственное изучение и корректировка — один из важнейших каналов обратной связи. Опять-таки с учетом факторов «здесь» и «теперь». На этой основе уточняются и некоторые фундаментальные представления о природе общества и терроризма. Таким образом, цепочка как бы замыкается.

Сегодня даже исходя из нашего разговора виден некоторый перекос в подходе к проблемам терроризма. Следуя за представителями средств массовой информации и некоторыми учеными-популяризаторами, мы слишком пристально вглядываемся в проявления терроризма и не видим причин и способов их предотвращения. Я считаю, что должен быть увеличен удельный вес научной обоснованности работы силовых министерств по предотвращению терроризма. У меня есть совершенно конкретные предложения, и я хотел бы обратить на них внимание.

На любом уровне мы начинаем с «диагностики» и «прогностики» общих причин и конкретных проявлений терроризма. Использую эти слова в кавычках, ибо если терроризм можно было прогнозировать, с ним было бы легко бороться. Поэтому надо разрабатывать социально-правовые основы защищенности общества и индивида от терроризма как явления. На этой теоретической платформе и должна строиться тактика воздействия на терроризм.

Во-первых, надо решить проблему оперативно-тактической «диагностики» людей, склонных к терроризму. Это могут быть самые разные люди — их психологический профиль должен быть определен с достаточной точностью. Опираясь на это, психологи, вероятно, могут смоделировать особенности поведения таких людей.

Во-вторых, построение относительно точного психологического портрета носителя протеррористического поведения.

И в-третьих, разработка типовых сценариев психологического воздействия на участников террористического акта в зависимости от того, кем они являются к решение этой задачи осуществляется через две стратегии; силовое воздействие с обязательным психологическим компонентом и ненасильственные действия, в первую очередь—переговоры. Не увещевания и угрозы, а именно переговоры, чья важнейшая цель — сохранение жизней заложников и участников операции с соответствующими гарантиями для террористов. В процессе переговоров выявляются некоторые болевые точки отдельного террориста или группы и на них оказывается необходимое психологическое воздействие.

Ведь и сам террорист стремится оказать деструктивное психологическое воздействие и на ближайшее, и на отдаленное социальное окружение. Ближайшее — заложники, отдаленное — некие социальные структуры. И в тех и в других он принципиально не видит (или не хочет видеть) людей, отдельного человека. С этим сдвигом восприятия приходится считаться.

Но главное — надо считаться с людьми, невольно втянутыми в это социально деструктивное действие. И делать все возможное, чтобы оно не приводило к трагическому исходу.

Пирожков В. Ф., доктор психол. наук, ведущий научный сотрудник Института развития личности РАО:
— Проблема терроризма — многоаспектная. В ней наряду с социальным, политическим, правовым, экономическим следует особо выделить и психологический аспект, требующий всестороннего рассмотрения и глубокого изучения.

Сначала надо определить психологический профиль лиц, способных к совершению террористических актов, или тех, кого могут использовать руководители террористических групп для подобных деяний. Прежде всего это лица, не сумевшие реализовать себя в политической сфере, но рвущиеся к власти и обладающие неким комплексом неполноценности. С ними смыкаются бандитствующие элементы, уже пролившие кровь и способные за деньги выполнить любой заказ террористических организаций.

Не следует забывать и бывших спортсменов, оказавшихся за бортом жизни. Питают терроризм и различные группы маргиналов, отщепенцев и отбросов общества, хотя вероятность их привлечения здесь меньше. Важным источником пополнения кадров террористов являются наемники, побывавшие в разных конфликтных регионах, сражавшихся то на одной, то на другой стороне. Для их психологии важно одно: кто более заплатит, а часто они побуждаются просто «интересом убивать», «почувствовать власть над людьми», «показать свое превосходство над другими».

Не следует сбрасывать со счетов и лиц с различными собственно психическими аномалиями, внушившими себе комплекс превосходства над другими. Надо заметить, что их деятельность стимулируется средствами массовой информации, раскрывающими не только способы и средства, используемые в террористических актах, но и популяризирующие личности их исполнителей. Своевременное изучение такого контингента позволяет принимать превентивные меры по недопущению терактов. Каждая из названных категорий террористов имеет специфические моральные и психологические характеристики.

Зная контингент террористов, можно предположить, что лица из числа Маргиналов и с психическими отклонениями, а также закомплексованные (как Неполноценностью, так и «сверхчеловеки») будут действовать преимущественно в одиночку. Это составляет одну из трудностей их выявления.

Напротив, кадры террористов из числа бандитствующих элементов и прошедшие школу наемничества в «горячих точках», будут действовать, организуясь в террористические группы. И особую категорию составляют террористические организации типа итальянских «красных бригад». Если террористические группы преследуют совершением устрашающих актов конкретные цели, связанные с достижением определенных и близких групповых выгод (решить свои проблемы, получить политическое убежище за рубежом и т. п.), то террористические организации используют террор как стратегическое средство для дестабилизации обстановки в обществе, решения определенных политических задач.

Террористические организации имеют сложную структуру, включающую руководство, различные подразделения (пятерки, десятки и т. п.), базы для хранения оружия и обучения новичков, разветвленную сеть помощников и осведомителей о деятельности правоохранительных органов и контрразведки. Поэтому борьба с такими организациями — дело весьма сложное, требующее использования всех гласных и агентурных средств.

Все это затрудняет решение следующей проблемы: нарисовать психологический портрет современного террориста, выявить мотивы и цели его преступной деятельности, личностные установки, моральные ценности и т. п. Действительно, руководитель террористической организации и рядовой ее участник (киллер — «пехотинец», «автоматчик», «подрывник») — разные в психологическом плане личности. Едва ли рядовой член организации вынашивает определенные честолюбивые политические цели, это — скорее, атрибут руководителей террористических организаций.

И все же, в какие бы одежды ни рядились террористы, какие бы цели ни преследовали (политические — захват власти, смена общественного строя; нравственные — достижение ложно понимаемой ими «справедливости»; экономические — устранение ненавистных конкурентов; религиозные — отстаивание чистоты своей веры; психологические — получить известность, прославиться, оставить след в истории и т. п.),— за всем этим стоит стремление испытать власть над людьми. Не случайно говорят: власть — всегда всласть;

Власть над людьми — это своеобразный наркотик, и кто хотя бы раз его «отведал», тот вновь и вновь стремится к нему. Это показывает и изучение психологии наемничества, лиц кочующих из одного конфликтного региона в другой. На определенном этапе их перестают интересовать деньги, неотвратимой тягой обладает сама возможность убивать. Поэтому в процессе занятия терроризмом цель теряется — какой бы справедливой они ни выглядела,— а возникает неукротимая жажда испытать власть над людьми. Возможность хотя бы временно господствовать над другими можно отнести к таким личностным психологическим образованиям, которые лежат в основе необузданной агрессивности как черты личности. Чаще всего формированию жестокости и агрессивности способствуют возникшие личностные комплексы (ущербности, неполноценности, сверхполноценности и т. п.), ищущие выхода в теракте как средстве и механизме их компенсации.

Террорист в момент совершения теракта кажется себе мужественным, благородным, жестоким, бескомпромиссным борцом за «справедливость». Так, «политическому» террористу кажется, что во имя достижения понимаемой им справедливости можно и должно жертвовать жизнями других людей. «Экономический» террорист убежден, что действия его конкурента крайне несправедливы и требуют «крайних мер». «Психологическому» террористу кажется, что общество не позволило реализовать заложенные в нем возможности, и он может кануть в Лету неизвестным, а совершая теракт, он не только реализует возможности власти над людьми, но и прославляться на века своим мужеством. И у любого террориста цель оправдывает средства.

В зависимости от объекта посягательства теракт может быть направлен как против конкретных лиц, так и анонимных жертв, которые не имеют никакого отношения к террористам и их пути до сих пор не пересекались (например, взрывы и угоны самолетов, совершение диверсий на промышленных объектах, транспорте , и т. п.). В последнем случае террористический акт имеет цель дестабилизировать обстановку в обществе, вызвать панику у людей. Террор в таком случае становится безадресным, его жертвы — случайные рядовые граждане. Террористы в подобных случаях принимают в расчет общественный резонанс, вызванный их действием, за которым следует обвинение в адрес правоохранительных и властных органов, неспособных защитить граждан. Держать население в страхе и неуверенности — это и своеобразное проявление власти над обществом в целом.

Способы и средства, приемы подготовки и совершения террористических актов выбираются в зависимости от преследуемых целей и особенностей субъектов террора. Жизнь показывает, что в последнее время во всем мире применяются многочисленные изощренные способы и средства с использованием современного вооружения, техники, достижений науки. При этом постоянно идет их обновление и совершенствование, что требует своевременного изучения и даже прогнозирования использования новейших достижений науки и техники в террористической деятельности. Для борьбы с терроризмом в этой области должен быть разработан и использован комплекс таких же ответных превентивных мер, что значительно уменьшит потери от терактов.

Но не всегда можно предотвратить террористический акт, даже используя гласные и негласные меры. Поэтому возникает проблема пресечения террористических действий. Так, при захвате террористами заложников встает проблема ведения с ними переговоров. А это полностью психологическая проблема общения, возможности воздействия на преступников. Кто и как должен вступать в переговоры, каким образом их вести, какова тактика уступок? В этой области накоплен значительный материал, требующий своего обобщения. Практика показывает, что ошибки здесь чреваты многочисленными жертвами, нерешительностью действий руководства операцией по обезвреживанию бандитов, неправильно избранной тактикой, часто ведут к потерям в личном составе спецподразделений.

В психологическом плане процесс совершения террористического акта насыщен большим психологическим содержанием. Нередко террористы испытывают кайф от самого процесса убийств, издевательств над жертвами, теракт является своеобразным способом снятия напряжения, нервной разрядкой. Поэтому требуется обучать население поведению в случаях, когда люди оказываются в положенин заложников.

Совершая террористический акт, его исполнитель переступает через определенную черту (преступает закон), а это требует включения соответствующих механизмов психологической защиты и самооправдания. Знание этих механизмов позволяет понять мотивацию террористов. Наиболее часто они считают свои действия вынужденными, поскольку другие средства не позволили им достичь поставленных целей. Террорист оправдывается тем, что к действиям его якобы побудило нарушение в обществе справедливости или неосуществление каких-то его прав. В настоящее время терроризм все более приобретает националистическую окраску, теракт объясняется ущемлением прав той или иной национальности.

Нередко низменные мотивы террористы подменяют благородными и возвышенными, которые якобы оправдывают их поведение как борьбу за справедливость (суверенитет нации и т. п.). У вульгарных террористов, не отягощенных никакой идеей, самооправдание может принимать циничную форму простой бравады совершенным разбоем или убийством.

Таким образом, с позиций психологии самооправдания любой терроризм ничем не отличается от обычной уголовной преступности.

Терроризм — это всегда вызов обществу. В его основе лежит обесцененная человеческая жизнь. Поэтому одной из его основных психологических особенно­стей является демонстративность. Террористическим актам нередко предшествуют угрозы, шантаж, другие деяния, рассчитанные на запугивание людей. К сожалению, это нередко выпадает из поля зрения представителей средств массовой информации, которые в погоне за сенсацией излагают такие подробности действий террористов, приемов совершения терактов, которые способствуют быстрому распространению не только собственного отечественного «передового опыта», но и заимствованию международного. Не случайно современный международный терроризм становится одним из существенных факторов дестабилизации политической и экономической обстановки в мире, а это требует разработки совместных мер по борьбе с ним в международном масштабе.

В. А. Соснин , канд. психол. наук. Институт психологии РАН: 
— Организованная преступность в целом и терроризм как один из наиболее опасных ее видов с точки зрения социально-деструктивных последствий при определенном уровне развития кризисных явлений в обществе может представлять угрозу национальной безопасности. 

Проблема причин, психологических корней и мотивации терроризма имеет системный характер. Террористическая активность может быть — в зависимости от степени стабильности общества — причиной, следствием, сопутствующие фактором или формой социальных, политических, этнических, религиозных или иных конфликтов. С психологической точки зрения объективные факторы, детерминирующие все общественные процессы, находят свое социально-психологическое отражение в индивидуальном и групповом сознании в форме установок, стереотипов и доминирующих психологических состояний, которые и являются непосредственными мотивационными регуляторами поведения людей.

Поэтому проблему причин и мотивации терроризма правомерно рассмотреть в двух аспектах: во-первых, с точки зрения психологической отраженности объективных параметров кризисных явлений общества в его психологическом состоянии; во-вторых, с точки зрения результатов сравнительных психологических исследований мотивации реальной террористической деятельности. Сравнение этих двух направлений анализа, по-видимому, может дать содержательные ответы на такие вопросы: в какой степени психологическое состояние общества является общей социально-психологической «питательной средой» для мотивации терроризма? Каковы возможные ориентиры практического подхода к предупреждению и нейтрализации сфер и зон террористической деятельности?

Большинство исследователей мотивации терроризма отмечают, что явная психопатология среди террористов достаточно редкая вещь, и для этого утверждения есть основания. Вместе с тем можно выделить ряд личностных предрасположенностей, которые часто становятся побудительными мотивами вступления индивидов на путь терроризма: сверхсосредоточенность на защите своего «Я» путем проекции с постоянной агрессивно-оборонительной готовностью; недостаточная личная идентичность, низкие самооценки, элементы расщепления личности; сильная потребность в присоединении к группе, т. е. в групповой идентификации или принадлежности; переживание большой степени социальной несправедливости со склонностью проецировать на общество причины своих неудач; социальная изолированность и отчужденность, ощущение нахождения на обочине общества и потери жизненной перспективы. При этом нельзя сказать, что приведенный набор этих характеристик является каким-то обобщенным психологическим профилем личности террориста. Важное значение в ряде случаев имеют политико-идеологические мотивы вступления в террористическую группу. Но они чаще являются формой рационализации более глубинных личностных мотивов — стремления к укреплению личностной идентичности и, что особенно важно, потребности принадлежности к группе. 

Террористическая группа в психологическом смысле снимает у индивида неполноту или расщепленность психосоциальной идентичности. Она становится для него стабилизирующим психологическим основанием, позволяющим чувствовать себя целостной личностью, важным компонентом его самосознания и обретения смысла жизни, мощным механизмом духовной, ценностной и поведенческой стереотипизации.

При анализе психологического состояния российского общества можно исходить из следующего его понимания: это преобладающий в обществе в целом и в различных социальных и этнических группах эмоционально-психический настрой (или социально-психологическая атмосфера), через который и преломляются отношения граждан к жизни, своему прошлому и будущему; их восприятие социально-политической реальности; их взгляды, настроения и тенденции поведения. В качестве общего показателя психологического состояния общества было использовано состояние его психического здоровья с такими конкретными индикаторами, как статистика самоубийств, неврозов и психозов, производственного травматизма, а также факты психических эпидемий.

Судя по показателям психического и духовного здоровья российского общества, его психологическое состояние находится на беспрецедентно низком уровне. Для больших масс населения оно характеризуется прежде всего: потерей жизненных перспектив, надежд и веры в будущее; потерей ими смысла жизни; ощущением неспособности преодолеть жизненные трудности, чувством отчаяния в анемии; депрессивностью и бессознательным пренебрежением к жизни и здоровью; психологической готовностью к психическому заражению и внушаемости.

Об этом свидетельствуют и результаты социологических исследований, которые подтверждают массовое усиление чувства тревожности, беспокойства, неуверенности и отсутствия безопасности (на ноябрь 1994 года об этом заявили 46% населения). Одновременно резко падает вера в демократию и политические институты (уже в 1992 году 72% опрошенных считали, что у нас нет подлинной демократии); сокращается поддержка президента (в феврале 1993 года его поддерживало только 30% населения, в 1994 эта цифра снизилась); лишь 25% доверяют правительству.

Простое сравнение содержательных характеристик психологического состояния российского общества с особенностями мотивации терроризма показывает рост потенциальной базы для террористической активности. Хотя эти характеристики дают возможность и для более широких обобщений и выводов.

То психологическое состояние, которое переживает российское общество в данный момент:

Может спонтанно, т. е. без предварительного умысла, вовлечь значительные группы населения в любые конфликты независимо от их содержания, т. к. основным мотивом будет стремление людей к разрядке чувств раздражения, фрустрации и беспомощности.

Способно толкнуть людей на бездумную поддержку любого лидера-авантюриста (от политического до преступного), если он беспринципно сумеет сыграть на их чувствах.

Объясняет стремление некоторой части молодежи принять участие в военных конфликтах, где бы они ни происходили — и зачастую неважно, на чьей стороне; конкретные мотивы могут быть разные; от чувства отчаяния и потери смысла жизни до желания самоутвердиться.

Ведет к росту организованной преступности и собственно террористической деятельности, т. к. участие в банде дает возможность молодым людям самоутвердиться, преодолеть отчуждения и фрустрацию, обрести жизненную перспективу, ощутить принадлежность к всесильной группе и породить чувство защищенности и безнаказанности.

Дает почву для любого рода межнациональных конфликтов: независимо от причин национальный аспект начинает играть доминирующую роль, поскольку становится наиболее простым поводом для проявления чувств враждебности, агрессивности и фрустрации, а сами межнациональные конфликты могут становиться и становятся ведущими источниками всех видов современного терроризма в Российской Федерации.

Порождает крайне негативный «образ власти», а в конечном итоге сама власть становится источником угрозы для психологической безопасности общества и граждан. С учетом вышесказанного хочу сделать некоторые выводы и обосновать ряд предложений.

Во-первых, контртеррористическая политика правоохранительных органов должна учитывать природу деятельности конкретных террористических групп, организаций и образований. Репрессивная тактика, как отмечают многие специалисты, выполняя полезную роль в качестве элемента политики, может иметь обратный эффект усиления групповой сплоченности и роста терроризма.

Во-вторых, на государственном уровне необходима более многосторонняя позитивная политика, ориентированная на уменьшении потенциальной социальной базы, которая является своеобразным «мотивационным резервуаром» для роста террористической активности. И эта политика должна быть направлена на решение проблемы психологического состояния российского общества.

Понятно, что принципиальное решение проблемы зависит в конечном итоге от успешности необходимых экономических, социальных и политических преобразований. А поскольку эта перспектива на данном этапе маловероятна, то и на серьезные позитивные изменения в психологическом состоянии населения рассчитывать в ближайшее время не приходится. В этой связи необходимы целенаправленные усилия по конкретным аспектам политической и социальной практики, которые оказывают прямое влияние на социально-психологическую атмосферу в стране и создают кумулятивный эффект последовательных позитивных сдвигов, но в то же время могут быть достаточно быстро скорректированы.

С психологической точки зрения для поддержания надежд и оптимистических ожиданий общества важно их постоянное подкрепление. Это значит, что необходимо стремиться чуть ли не ежедневно добиваться каких-то положительных результатов, даже небольших, в любых сферах общественной жизни и умело доводить их до общественного сознания.

Перманентная ситуация неясности, непоследовательности, неопределенности и противоречивости, касающаяся действий российских властных структур, крайне отрицательно сказывается на общественном сознании и состоянии человеческой психики (отсутствие ясности в программах деятельности, частая отмена принимаемых законов и указов, постоянные реорганизации правительственных структур, периодически повторяющиеся «неправильные толкования» заявлений президента, частые перестановки правительственных кадров, молчание или затяжное; реагирование властных структур на острые события и т. д.). Такие ситуации создают в обществе состояние неуверенности, тревожности, сомнений и в конечном счете формируют негативный «образ власти». Поэтому необходимы определенные коррекции в деятельности российских властных структур.

Необходимо осуществление определенных шагов в организационном и научно-организационном плане, которые уже неоднократно предлагались учеными, представителями правоохранительных органов, военными и рядом политических деятелей (создание центров, мониторингов, комплексных программ и т. д.). По-видимому, только в русле такого подхода к решению проблем безопасности общества в целом и лежит успешное решение проблемы терроризма в нашей стране.

Рощин С. К., канд. психол. наук, ведущий научный сотрудник ИП РАН:
— Проблема терроризма рассматривается с разных точек зрения. Психологию интересуют не столько правовой и нравственный аспекты этой проблемы, сколько вопрос о том, какие психологические, личностные и социально-психологические факторы делают возможным для человека совершение действий, ведущих к гибели или увечьям людей, зачастую ни в чем и ни перед кем не виноватых.

К счастью или несчастью, но для отечественной науки эта проблема оказалась новой и неожиданной, поскольку в течение многих лет актов «чистого» терроризма в жизни нашего общества почти не было. Однако сегодня мы с ними столкнулись, и возникла актуальная потребность в их изучении.

Я думаю, что изучение проблемы терроризма в ее психологическом аспекте неразрывно связано с теориями человеческой агрессивности, с одной стороны, и с концепциями, объясняющими психопатологические варианты развития личности,— с другой. Плюс к этому нужно учесть идейно-нравственный аспект проблемы, который поможет понять, как психически (но не психологически) здоровые личности способны совершать античеловеческие действия.

Исходя из сказанного, я бы предложил три психологические модели личности. Первая: человек, который руководствуется своими убеждениями (религиозными, идеологическими, политическими) и искренне считает, что его действия, независимо от их конкретных результатов, полезны для общества. Это человек, у которого сфера сознания крайне сужена теми или иными доктринами и им же подчинена его эмоциональная сфера. Поэтому он оказывается способным совершить все что угодно. На политическом языке — это фанатик, психологическом — психопат. Психопат может совершить великие и добрые дела, если его устремления и установки совпадают с потребностями общества, но он же способен сотворить огромное зло, если мотивы его действий носят объективно антиобщественный характер. Любой психопат-фанатик может стать террористом.

Вторая модель. Большинство теорий человеческой агрессивности, предложенных мировой наукой (социал-дервинистская концепция этноцентризма теория группового нарциссизма и инстинкта смерти 3. Фрейда, этологические концепции инстинктивной природы агрессивности человека и т. д.), не могут считаться достаточно обоснованными с научной точки зрения и поэтому непригодны для адекватного объяснения психологической природы терроризма.

Исключение составляет бихевиористская теория фрустрации-агрессивности Доллара-Миллера. Согласно их взглядам, чувство фрустрации, порожденное невозможностью для человека по каким-то причинам достичь жизненно важных для него целей, неизбежно порождает у него тенденцию к агрессивным действиям. Сознание в этом случае может сыграть роль инструмента в рационализации этих действий, то есть в подборе тех или иных поводов для их оправдания. Если не абсолютизировать названную концепцию как единственный и универсальный способ объяснения агрессивного поведения человека, то можно признать, что в отдельных случаях она применима для понимания склонности человека к террористическим актам.

В качестве третьей модели можно представить случаи психо- или социально-патологического развития личности, связанные с ненормальными отношениями в семье ребенка. Жестокое обращение родителей с ребенком, его социальная изоляция, дефицит добрых отношений могут привести к формированию озлобленной личности с антисоциальными наклонностями. При определенных условиях люди такого психологического склада легко могут стать инструментами террористической организации.

Ениколопов С. Я., канд. психол. наук. Центр психического здоровья: 
— Хочу сразу же отметить, что обсуждение психологических проблем терроризма основывается, к большому сожалению, почти исключительно на анализе зарубежных исследований. А они показывают, что, несмотря на наличие определенного числа общих психологических характеристик, говорить о существовании единого террористического комплекса нет оснований. Можно выделить как минимум два ярко выраженных психологичеких типа, часто встречающиеся среди террористов. 

Первые отличаются высоким интеллектом, уверенностью в себе, высокой самооценкой, стремлением к самоутверждению, вторые — не уверены в себе, неудачники со слабым «Я» и низкой самооценкой. Но как для первых, так и для вторых характерны высокая агрессивность, постоянная готовность защитить свое «Я», стремление самоутвердиться, чрезмерная поглощенность собой, незначительное внимание к чувствам и желаниям других людей, фанатизм. Для большинства террористов характерна тенденция к экстернализации, к поиску источников своих личных проблем вовне. Они проецируют низкооцениваемые составляющие своего «Я» на истеблишмент, который воспринимается как источник угрозы. Одним из основных мотивов обращения к терроризму является сильная потребность в укреплении личностной идентичности, что достигается принадлежностью к группе. Эта потребность в принадлежности обнаруживается у маргинальных, отчужденных индивидов, позволяя им строить общую для подобных людей «картину мира», которую можно охарактеризовать фразой: «Мы против них, потому что они причина наших проблем». 

Некоторые исследователи считают, что общий взгляд на мир и историю является наиболее важным фактором в объединении террористов. Очень важно обратить внимание на то, что маргииальность склонных к терроризму людей понимается очень широко и переживается ими как фрустрация личностных, экономических или политических нужд, как реакция на неудачи в работе и образовании, т. е. опирается на самые разные основания (национальные, образовательные, экономические, статусные и т. п.).

Характерное для большинства террористов антиномичное видение мира в общества («мы — они») проявляется в крайней нетерпимости ко всякого рода инакомыслию, колебаниям и сомнениям. Террористы в этом смысле могут рассматриваться подобное религиозным фанатикам, якобы обладающим высшей единственной истиной. Так как принадлежность к группе выступает как одна из великих ценностей, то групповые нормы идеализируются, а ущербное самосознание и слабое «Я» лишь способствуют экспансии группового сознания. Общество интернализируется. Активно отрицаются общечеловеческие ценности и в первую очередь право других людей на жизнь. Насилие, агрессивность становятся самодовлеющими ценностями. Ответные, как правило, силовые действия со стороны общества имеют противоположный эффект — укрепляют целостность группы, уменьшают групповые разногласия, создают моральное алиби,

Другим важным моментом с психологической точки зрения является проблематика различий в направлениях террористического движения. Понимая всю условность таких классификаций, можно выделить как минимум три важных направления: а) борьба против правительства своей страны, б) борьба за национальное самоутверждение, в) религиозный терроризм. В первом случае террористы разрушают мир отцов. Их действия могут рассматриваться как возмездие за действительные и/или воображаемые обиды, направленные против общества отцов. Так, многие участники немецких террористических групп обвиняли своих близких в фашизме, хотя реально большая часть их родственников была в молчаливой оппозиции режиму.

Исследования (контент-анализ и др.) показывают, что психологические различия между правыми и левыми террористами весьма незначительны. Так, автобиографических материалов участников нацистского движения показал значительные совпадения с левыми террористами по таким характеристикам, как авторитаризм, идеализм, уверенность в своей правоте, чувство исключительности, отрицание буржуазной системы. В то же время второй тип террористов мстит обществу за обиды, нанесенные их родителям. Их действия демонстрируют лояльность к отцам и матерям, они осуществляют миссию своих предков. В третьем виде терроризма — религиозном, можно обнаружить смешение двух первых, но с более высокой аутоагрессивностью.

Задорожнюк И. Е., канд. филос. наук, зав. отделом социальной психологии, «Психологический журнал»:
— В конце 1970-х гг., когда начала стихать волна терроризма в двух весьма благополучных европейских странах — Германии и Италии — Г. Ньюман выпустил книгу «Понимая насилие». Анализируя деятельность наводившей страх группы Баадера — Майнгоф (которая в 1976 г. покончила жизнь самоубийством), он выявил следующие мотивы террористической деятельности: 1) культуротворческий (по извращенной логике террористов общество надо время от времени будоражить, чаще всего с помощью крови); 2) рациональный (террор трактуется как эффективный инструмент политической активности; 3) идеологический — прямо навязываемое орудие регуляции социальных процессов. Но, отмечает Ньюман, теория и практика терроризма резко расходятся. Теоретически терроризм «равняет», а в социальной практике противопоставляет людей и группы, ставя между ними стену страха. На уровне личности терроризм как орудие поиска идентичности превращается в орудие ее ломки.

Я думаю, что феномен терроризма имеет много аспектов, охватываемых разными подходами. Здесь и проблема юридической квалификации, и определение его социально деструктивных функций, и политологический анализ, и социально-психологическое оценивание причин и следствий, и выявление исторических корней. Важно подчеркнуть, что эти разные подходы находятся в отношении комплементарности, дополнительности. Отсюда необходимость учета разных предпосылок и выводов, особенно это касается мотивации террористического поведения.

Важно не только выявить склонность к такому поведению, но и подчеркнуть его абсолютную социальную деструктивность. Ибо терроризм это почти всегда путь к саморазрушению носителей протеррористического поведения, которое не может не наступить, если сохраняется общество. Террорист или некая группа всегда слепа в постановке и осуществлении своих целей, даже несмотря на тщательную проработку акта террора. Один из важных параметров указанной слепоты — расхождение мотивов, когда малая гомогенная (этнически, социально, религиозно и т. п.) группа как бы навязывает свою волю сообществу, которое гетерогенно, т. е. отличается плюрализмом в постановке и осуществлении своих целей.

Интересно выявить это расхождение мотивов и целей, более того, показать принципиальную деструктивность протеррористического поведения. Метафорически выражаясь, террористы «производят» свои цели, исходя из завышенной самооценки своей гомогенности. Мы-де самые-самые, поэтому и делаем то, что никто другой не посмеет... Но социально-психологический механизм «потребления», т. е. осваивания результатов своих действий, и «вознаграждения» исходит из того, что общество все же гетерогенно.

И только будучи таковым, может производить автомобили и дороги, видео­технику и интересные фильмы и т. п. Элементарно, что группа с замкнутыми традициями (родовыми, клановыми и т. п.), образно говоря, не имеет права пользоваться телекоммуникациями. Что она может по ним передавать? Одни угрозы? Но ведь такие коммуникации созданы для всего и для всех. То же можно сказать о дорогах, автомобилях, видеотехнике... Они — плод совокупной деятельности . групп и индивидов с различными этнопсихологическими и психосоциальными профилями.

Общество существует благодаря взаимодействию, а не противостоянию. Рабочий уважает инженера, оба вместе — менеджера, а тот — их и т. д. Продавец и покупатель должны строить свои отношения — даже анонимно — на условиях доверия и честности. То же с поставщиками и производителями, чиновниками и гражданами, правителями и управляемыми. И градус гетерогенности при этом лишь возрастает. В этом заключается некая презумпция продуктивного сотрудничества, комфортной социальной эволюции. Террористические же единицы (индивиды или группы) ориентируются в этом плане на суррогаты честности и доверия в рамках замкнутой этнической или социальной группы, не задаваясь вопросом: а как же остальные? Или предполагая, что эти остальные будут ими устрашены, дезориентированы и т. п. А они «свое» возьмут и утвердят «свою свободу», «свой закон», «свои потребности»,— хотя на самом деле они им чужды, ибо создаются по другим правилам. Да еще продемонстрируют обществу, как надо-де вести себя «сильным и благородным»...

Но такая позиция и самооценка в корне порочны. Они социально деструктивны, юридически неправомочны, психологически самоубийственны.

Мне кажется, важно демонстрировать эти расхождения в социально-педагогических целях. Во-первых, указывая на расхождение мотивации: одно «производим», другое «потребляем»... Надо быть последовательными — или же признавать свою деструктивность, в принципе махнув рукой на других, но допуская, что и другие сделают то же. Во-вторых, необходимо попытаться убедить лиц, склонных к протеррористическому поведению, что в юридическом, психологическом, социальном аспектах навязывания их стандартов на столько убийственно для общества, которое может исцеляться через исторжение деструктивности как бы изнутри, сколько самоубийственно для них самих.

Что касается комплементарного подхода к анализу и оцениванию терроризма, хочу продемонстрировать его уместность на примере потрясшего общество; убийства журналиста Дмитрия Холодова. Журналисты, да и просто граждане, выдвинули массу версий. А юристы постоянно говорят, что лишь следствие установит, является ли это актом политического террора. Но суд людской — тоже, немаловажный фактор. А его приговор однозначен, даже если бы оказалось, что журналист был убит по мотивам, скажем, ревности. И тогда возникает вопрос почему такой страшный приговор в нашем обществе возможен? Думаю, объяснять не надо. Люди видят: что почем, кто и зачем... Иногда видят вопреки очевидности.

Поэтому в плане социальной политики надо учитывать, что при подобном раскладе или, точнее сказать, разломе общества террора не может не быть. В связи с этим надо учитывать взаимосвязь социальной, психологической и юридической его составляющих. Итог такого подхода — рекомендации по такому обустройству жизни, при котором воля индивида или небольшой (этнической или социальной) гомогенной группы не могла бы определять общественных настроений и действий. По принципу: «Тень, знай свое место!».

Важно отметить и такой момент, В определенные времена, может быть, не всегда крайне неблагополучные (вспомним Германию 70-х, столь непохожую на Россию 90-х), в обществе может создаваться некий контагий, то есть умственно-эмоциональная атмосфера, благоприятствующая терроризму. Это происходит в периоды социальной нестабильности (или чрезмерного благополучия?), предчувствия и осуществления резких перемен. Тогда и усиливается мотивация протеррористического поведения.

Вряд ли стоит особо подчеркивать, что такая атмосфера в данное время действует у нас очень уж угнетающе, а все это благоприятствует терроризму в любых формах и видах. Мелодии «криминального танго» все громче звучат на уровне любых социальных связей: между производителями и потребителями, продавцами и покупателями, управлениями и управляемыми. Стоить ли удивляться тому, что группы, склонные к повышенной агрессии, повсеместно и всечасно проявляют эту склонность по нарастающей?

***
В заключение работы «круглого стола» был принят ряд рекомендаций по практическому участию психологов в обеспечении консультативной помощи ведомствам, ориентированным на преодоление причин и последствий террористической активности. Подчеркивалось, что к настоящему времени создаются лишь зачаточные формы участия психологов в предотвращении терроризма на авиационном транспорте, на жизненно важных объектах, против представителей определенных социальных слоев (в первую очередь бизнесменов). Отмечалась необходимость учитывать психологическое состояние жертв терроризма в ходе и после насильственных действий в их адрес.