Статьи по психологии

Роль СМИ в военно-политических конфликтах современности

Глобализация информационных процессов и всеохватность информационных потоков, стремительное развитие и увеличение объемов влияния аудиторий телекоммуникационных сетей ознаменовали собою конец XX века. Эти факторы дали основания ученым (футурологам, социологам, философам) утверждать, что на смену индустриальному обществу, где ведущую роль играло производство, и промежуточной постиндустриальной стадии (для постсоветского пространства более приемлем термин деиндустриализация), где рядом с производством важную роль играет сфера услуг, идет новое — информационное общество, для которого приоритетной является сфера массовых коммуникаций. Уже сейчас информационные технологии стали мощнейшей производственной силой: например, сегодня 90% капитала переходит от собственника к собственнику с помощью электронных коммуникаций, а потенциал некоторых информационных корпораций больший, чем у отдельных государств. Показательным выступает пример компании «Microsoft», которая со своими капиталами приблизительно в $500 млрд. опережает экономические показатели, скажем, Испании.

Немецкий философ Шпенглер еще в начале XX века предусматривал небывалое возрастание роли информации в жизни общества. В работе «Сумерки Европы» он писал: «В ближайшем будущем три или четыре мировых газеты будут направлять мысли провинциальных газет и с их помощью — «волю народа». Все будет решаться небольшим количеством людей, контролирующими эти газеты, имена которых возможно даже и не будут известны, однако огромная масса политиков второго ранга, риторов и трибунов, депутатов и журналистов, представителей провинциальных горизонтов, будет поддерживать в низших прослойках общества иллюзию народного самоопределения». Следует отметить, что О. Шпенглер в то время не предусматривал развития электронных СМИ — тогда его прогнозы, наверное, были бы еще смелее. Ведь именно развитие телекоммуникаций выступает определяющим фактором информационного общества. То, сколько времени занимает, и какое значение имеет просмотр телепередач для среднестатистического европейца, позволяет утверждать, что телевизор — главная икона нашего времени.

Коммуникационная сфера вообще и СМИ в частности всегда были активными участниками вооруженных конфликтов. В этом контексте весьма символически выглядит факт, ставший 60 лет назад поводом для второй мировой войны — нападение на радиостанцию в Глейвице. Историки отмечают, что Б.Муссолини, по мнению его же соратников, при планировании военных операций больше внимания уделял тому, какие заголовки появятся в газетах, чем воинской целесообразности. Однако во второй мировой войне испытали поражение именно те государства, у которых достижения в информационно-пропагандистской сфере были наиболее убедительными. Использование СМИ в то время имело сравнительно небольшое значение для военного успеха.

В наше же время даже возникновение таких понятий как «информационная война», «медиа-агрессия», «информационная безопасность» свидетельствует не только о тесной связи масс-медиа с конфликтными ситуациями, но и о том, что в вооруженных конфликтах современности борьба на информационном поле не менее важна, чем непосредственно военные действия. Если до недавнего времени война влияла большей частью на информационную сферу, в частности, на журналистику (например, первая мировая война стала стимулом для появления и развития в США аналитической журналистики, так как американцы не могли понять, каким образом убийство эрцгерцога Фердинанда послужило причиной такого конфликта), то в последнее время наблюдается обратная связь, причем как на макро- так и на микроуровне.

Перелом в информационно-воинской сфере относится ко временам вьетнамской войны. Американские военные неоднократно утверждали, что причиной их поражения (во вьетнамской войне) стала не столько помощь СССР и мужество вьетнамцев, сколько негативная позиция «своей» прессы. Тогда же было признано необходимым наличие «информационно-психологического обеспечения боевых действий»: формировать посредством СМИ общественное мнение таким образом, чтобы любые военные действия находили поддержку среди собственного населения и вообще у большинства жителей планеты. Методы практически не отличаются от обычных приемов public relations. Это создание количественного и качественного преимущества собственной точки зрения в СМИ, внедрение стойких ассоциаций, схем, мифов, которые отвечают интересам организатора информационной кампании.

В наше время СМИ играют все большую роль как в решении вооруженных конфликтов, так и непосредственно в их ходе. «Сегодня в развитых государствах любое действие невозможно без соответствующей информационной подготовки. Войны должны выглядеть справедливими, враг — жесточайшим, собственные воины — настоящими героями» [Г. Почепцов]. Современные войны — это, прежде всего, вооруженные политические демонстрации. И демонстративный момент в них не менее важен, чем собственно момент применения оружия. Вообще, пропаганда срабатывает только тогда, когда люди ходят по колена в пропаганде. Журналисты давно стали третьей стороной едва ли не каждого вооруженного конфликта, и от того, какую сторону СМИ склонны поддержать, в значительной мере зависит его результат. Ученые, которые исследуют влияние информационных процессов на ход современных вооруженных конфликтов, отмечают: «Политические, идеологические и геополитические взгляды формируются у значительной части общества исключительно на основе телекоммуникаций. Медиа-образ фактически является атомарным синтезом, в котором сосредоточенно сразу несколько подходов — этнический, культурный, идеологический, политический. Информационный репортаж из какой-нибудь горячей точки, о которой ничего не известно, например, жителю Капитолия, должен за кратчайшее время представить географический, исторический, религиозный, экономический, культурный, этнический профиль региона, а также расставить акценты согласно узко заданной политической цели. Таким образом, профессия журналиста (в особенности тележурналиста) сближается с профессией геополитика. Масс-медиа в современном обществе играют уже не чисто вспомогательную роль, как раньше, но становятся мощным самостоятельным фактором, способным совершать сильное влияние на исторической судьбы народов» [А. Дугин].

Информационное обеспечение последних военных кампаний США в Югославии и Ираке стало темой отдельных исследований. Началу военных действий всегда предшествовали мощные информационные кампании, целью которых, прежде всего, являлась дискредитация противника, создание образа врага. Основной этап информационной войны (как свидетельствует опыт операций в Ираке и Югославии) состоит в демонстрации преимуществ американского оружия, утаивании собственных потерь, преувеличении вреда, причиненной вражеской армии, военно-промышленным объектам и средствам коммуникации, в том числе теле- и радиостанциям противника. При этом такую информацию распространяют через контролируемые военными пресс-центры. Исследователи отмечают, что «в начале кампании всегда нужны большие ресурсы, чтобы успеть быстро сформировать в общественном сознании нужный стереотип. А сломать сформировавшийся стереотип практически невозможно» [Г. Почепцов].

Так, ситуацию с сербами в Косово начали раскручивать с кадров, снятых в 1992 году английской компанией ІТN. Именно на них ссылался Б.Клинтон, в своих предвыборных речах. Эти кадры демонстрировали, как всем показалось, концентрационный лагерь, так как человека показывали за колючей проволкой. Как оказалось позднее, вокруг лагеря вообще не было колючей проволоки. Однако журналисты нашли в лагере дом, в котором было окошко с проволкой, и сняли изнутри албанца. Потом определили две целевые аудитории для воздействия на американское население: женщин и евреев. (Исследования установили, что именно на эти группы лучше всего направлять такую информацию, чтобы создать впечатление появления в Европе «новых нацистов»). В результате этой информационной кампании появились «плохие сербы» и «хорошие албанцы». При этом информацию сербской стороны западные СМИ практически полностью игнорировали.

Следует отметить, что подобное манипулирование информацией практикуется очень часто. Например, войну в Персидском Заливе, обслуживали специальные фирмы, занимающиеся public relations. Перед ними была поставлена задача: оправдать участие США в военных действиях. На слушаниях в Конгрессе некая кувейтская девочка с подробностями рассказывала, как иракские солдаты выносили грудных детей и клали их на бетон в одной из больниц. Рассказ оказал нужное впечатление. Но, как оказалось позднее, девочка, которую специально подготовили к выступлению, научив ее на нескольких уроках актерского мастерства, не была на месте событий, так как являлась дочерью посла Кувейта в США и принадлежала к королевской семье).

Можно отметить два направления в информационных кампаниях, которые всегда сопровождают боевые действия американской армии: оперативное информирование СМИ в необходимом ключе, предоставление всяческой помощи журналистам и вместе с тем жесткая борьба с утечкой отрицательной информации и серьезное давление на тех, кто ее распространяет. Вообще можно отметить, что информационный аспект этих конфликтов был спланирован не менее старательно, чем воинский. Заметим, что во время бомбардировки Югославии ударам по сербским телекоммуникационным объектам войска НАТО уделили едва ли не больше внимания, чем разрушению военных объектов.

Значительное внимание Североатлантический альянс уделил формированию общественной мысли и в соседних с Югославией восточноевропейских странах. Например, информационный центр НАТО в Украине несколько раз организовывал поездки украинских журналистов (что примечательно: как из центральных, так и из региональных масс-медиа) в Косово после того, как туда были введены войска Альянса. В состав украинской делегации включали преимущественно тех журналистов, которые уже давно контактировали с этим центром, несколько раз перед тем побывав в штаб-квартире Альянса в Брюсселе. Поэтому не удивительно, что хотя формально никаких требований к материалам не предъявлялось, а журналисты не имели ограничений в доступе к информации (так говорят сами журналисты, которые ездили к Косово) — украинские масс-медиа освещали события в приемлемом для НАТО ключе. В результате сложилась парадоксальная ситуация: население Украины в целом отрицательно восприняло действия НАТО против Югославии, а подача материалов в местных СМИ после ввода войск Альянса в Косово была большей частью нейтральной или даже положительно отображала ход событий в крае.

Борьба на информационном поле является не менее важной, чем непосредственные боевые действия. Так, например, во время конфликта в Дагестане летом 1999 г. российские спецслужбы уделили большое внимание ликвидации в Интернете сайта Мовлади Удугова «Кавказ-центр». Кстати, принято считать, что для победы в русско-чеченской войне 1994-96 гг. М.Удугов (который получил от россиян прозвище «чеченский Геббельс») сделал не меньшее, чем полевые командиры: сначала он выиграл информационную войну с Россией (создал выгодный имидж Чечни), а уже потом победу была фактически получена и в боевых действиях. Именно после этого аналитики стали утверждать, что война на Кавказе — это, прежде всего информационная война. «Чеченские полевые командиры готовы и к информационной войне. Очевидно, что того, кто ее выиграет, назовут победителем. А тот, кто проиграет, потеряет все». [О. Стулов]. Примечательно, что Россия сделала надлежащие выводы из первой чеченской кампании, и в 1999-2000 годах сумела переломить ситуацию в информационном пространстве на свою пользу.

Во внутренних, гражданских, конфликтах бои за средства коммуникации (в частности, телецентры) вообще имеют решающее значение, о чем свидетельствуют события последнего десятилетия XX ст. на постсоветском пространстве: бои за телецентр в Москве в октябре 1993 г., штурм вильнюсского телецентра в 1991 г. Кстати, основным методом внутриполитической борьбы в развитых государствах давно стали так называемые «информационные войны». Это дает повод футурологам прогнозировать, что в будущем СМИ смогут заменить политические партии.

Глобализация информационной сферы приводит к власти не сверхдержавы, а транснациональные медиа-империи, которые создают реальность под себя и манипулируют сознанием масс на собственное усмотрение. Немало исследователей говорит об отрицательном влиянии масс-медиа (в особенности, электронных) на реципиента.

Директор Института исследований психического здоровья Мичиганского университета д-р. Джеймс Дж.Миллер утверждает, что перенасыщение человека информацией приводит к разбалансированию мыслительной деятельности и может быть связано с разнообразными формами психических заболеваний. А философ Герберт Маркузе уделяет телевидению одну из главных ролей в навязывании человеку «ошибочных потребностей», в трансформации полноценной личности в «одномерного человека». Еще дальше пошли писатели-фантасты и утописты, которые моделируют тоталитарные системы будущего. «451 по Фаренгейту» Рея Бредбери, «1984» Джорджа Оруэла показывают, насколько большим является значение телевидения в современном репрессивном государстве. В этих произведениях электронные СМИ выполняют функцию контроля и навязывания стереотипов. Эта тенденция подчеркивания отрицательной роли СМИ в литературе в последнее время заметно прогрессирует. Так, если писатели 1950-80-х годов отводили телевидению лишь роль инструмента контроля населения репрессивной властью, то, например, в романе Виктора Пелевина «Geneation «П»(1999 г.) телевидение уже является полностью самодовлеющим, и уже политика становится его инструментом — медиа-структуры сами моделируют политическую реальность. Следует учитывать, в каких реалиях появился роман: российская действительность создала весьма благоприятную почву для возникновения такой литературной выдумки. Выборы президента России в 1996 и 2000 годах показали, насколько сильным является влияние электронных СМИ на реципиента. В 1996 году больной, непопулярный из-за катастрофической экономической ситуации и фактически проигранной чеченской войны президент Ельцин, рейтинг которого в начале президентской кампании был очень низким (менее 8%), благодаря массированной агитации в СМИ сумел добиться переизбрания на второй срок. В 1999-2000 годах теми же СМИ и тоже фактически на пустом месте был создан высокий рейтинг его преемника. «В наше время люди узнают о том, что они думают, по телевизору. Поэтому, если ты хочешь купить пару улиц и не иметь после этого бледный вид, надо сначала сделать так, чтобы над ними торчала твоя телевышка», — говорит один из персонажей «Geneation «П».

То, что именно СМИ сегодня играют ведущую роль в провоцировании и раздувании вооруженных и политических конфликтов, понимают и политические экстремисты. Например, лидер русской Национал-большевистской партии Эдуард Лимонов (Савенко), размышляя над тем, как спровоцировать конфликт между Украиной и Россией из-за Крыма, планировал организовать массовые волнения, а потом показать журналистам несколько десятков трупов, выдав их за жертв украинских милицейских спецподразделений. «Теле- и фотосъемки от 50 до 100 трупов приведут к взрыву общественного мнения. Заголовки на манер «Украинский спецназ расстрелял 93 русских подростка, среди них девочка 13-ти лет» выведут из равновесия всю Россию». Далее Э. Лимонов подчеркивает: даже если со временем будет установлено, что эти трупы не имеют никакого отношения к инциденту «и станут опровергать первую страшную информацию, эффект от этого опровержения будет мизерный». Значительная роль отводится масс-медиа и в дальнейшем: предоставлять обществу «тревожную информацию» и тем самим привлекать к вооруженной борьбе тех, кто еще колеблется. Подытоживая свои раздумья, Э.Лимонов делает вывод: нельзя начинать вооруженный конфликт в регионе «весьма далеком от магистральных путей СМИ. А СМИ сегодня как объекты внимания повстанцев значат намного больше, чем почта, вокзал и телеграф, вместе взятые, во времена Ленина».

Все это дает основания утверждать, что именно масс-медиа становятся перспективной мишенью для «революционеров XXІ века». Эксперты утверждают: если традиционный терроризм не угрожал обществу как целостной системе, то высокотехнологический терроризм новой эпохи вполне может спровоцировать кризис государства с развитой инфраструктурой информационного общества» (что, например, фактически произошло в США после известных терактов 11 сентября 2001 года). Г. Маркузе, работы которого вдохновляли членов европейских левацких террористических группировок, отмечал: «Отключение телевидения и других электронных СМИ могло бы дать толчок к началу того, к чему не смогли привести коренные противоречия капитализма — к полному разрушению системы. Поэтому в повестке дня сегодня стоят не вопросы психологии или эстетики, а информационная база господства». Кстати, образ современного революционера-террориста тесно связан с коммуникационно-информационной сферой, его изображают как что-то среднее между хакером и повстанцем: «Образ воина с притороченным к седлу ноутбуком с беспроводным модемом — вот стереотип бойца будущего. С одной стороны он обеспечивает себе «пропагандистский тыл», создавая виртуальные дискуссионные клубы, а с другой — руководит боевыми единицами с помощью электронной почты». Хакеры сегодня воруют через Интернет миллионы долларов, проникают в электронные досье спецслужб; уже стали серьезно опасаться, чтобы они не спровоцировали третью мировую войну.

В связи с этим вопрос информационной безопасности приобретает в последнее время ключевое значение. Специалисты отмечают: «Если государство не сможет войти в мировую информационно-телекоммуникационную систему как самостоятельный игрок, то независимость и суверенитет такого государства окажется под вопросом»