Телесно-ориентированная психотерапия

Волк и Заяц

Самым популярным мультфильмом времен застоя был, без сомнения, сериал «Ну, погоди!» Конкуренция с огромным количеством иностранных аналогов подорвала позиции Волка и Зайца, но даже сейчас «Ну, погоди!» входит в число мультфильмов, которые с удовольствием смотрят как дети, таки и ностальгирующие взрослые. Зная о том, что мультфильмы являются одним из каналов социализации детей, а также понимая, что критичность к воспринимаемому материалу в юном возрасте значительно ниже, чем во взрослом, расмотрим те модели поведения, которые бессознательно усваиваются маленькими зрителями при просмотре приключений мультипликационных героев.
Важнейшим тезисом данной статьи является следующий: отношения Волка и Зайца носят ярко выраженный сексуальный характер. На протяжении всех шестнадцати серий мультфильма у Волка была масса возможностей немедленно съесть Зайца и, тем самым, покончить со своими злоключениями. Вместо этого, раз от раза, Волк предпочитает спрятать Зайца в коробке или мешке, заложить кирпичами в глухой каморке, усадить на руки и играть с ним в козу-дерезу, закрыть глаза Зайца лапами, чтобы тот угадал, кто стоит у него за спиной, прийти к Зайцу домой и преподнести ему в подарок букет цветов и бутылку сидра, а в одном из эпизодов мы видим Волка и Зайца прогуливающимися под руку на палубе корабля. Не оставим без внимания и ту сцену, где Волк, подкравшийся сзади к хору мальчиков-зайчиков дергает каждого из них за хвостик, чтобы найти «своего» зайца. Очевидно, что для утоления голода Волку подошел бы любой из зайцев, ему же нужен конкретный особый Заяц, отношения с которым обособлены от отношений пищевой цепи. С позиций психоанализа поступки Волка однозначно являются проявлением эротического чувства в символической форме.
Отметим также, что внешний вид каждого из героев содержит в себе один из генитальных символов. Так, отличительной деталью в облике Волка является его выдающяяся далеко вперед пасть, увенчанная шишкой носа (ярко выраженный фаллический символ). В трактовании внешности Зайца можно было бы допустить фатальную ошибку, отнеся его высоко торчащие, длинные уши к мужским признакам, мы же обратим внимание на глубокую ложбинку, щель, пустое пространство между ушами героя (символ вагины). Впрочем, чтобы предупредить возможную критику, мы согласимся считать Зайца андрогином, существом, находящимся на границе биологических полов. В этой связи примечательно также, что голос Волка озвучивался мужчиной-Папановым, а формального мальчика-Зайца дублировала женщина-Румянцева.
Из серии в серию Заяц отказывает Волку в принятии его ласк. Бывает, что между героями возникает перемирие (тогда факт «непищевых» отношений между героями становится особенно очевидным), которое неизменно рушится в новом или том же самом выпуске мультфильма. Реакция Зайца на повышенное внимание к нему Волка практически всегда одинакова: испуг, боязнь, страх в смеси с некоторым кокетством. Создается впечатление амбивалентности в чувствах Зайца: с одной стороны, он опасается и всячески стремится избежать тесного контакта с Волком, и, в то же самое время, ему нравится дразнить Волка – вспомним хотя бы эпизод с выступлением Зайца на телевидении.
Каково воспитательное значение мультфильма? Исходя из теории комплекса неполноценности Адлера, дети, в силу своей подчиненной по отношению к взрослым позиции, неизбежно будут ассоциировать себя с Зайцем. На родителей таким образом переносится образ Волка, существа потенциально опасного, проявляющего гипертрофированную заботу о Зайце (ребенке). Поскольку Заяц избегает Волка, постольку нужно проявлять известную осторожность, недоверчивость в общении со взролыми. Таким образом, усвоение предлагаемых «Ну, погоди!» установок приводит к повышению уровня невротизации ребенка, к углублению его комплекса неполноценности. Последующая гиперкомпенсация этого комплекса может быть выгодна обществу, если, конечно, психическая энергия субъекта будет направлена в одобряемую социумом область.
Рассматривая сериал с позиций Фрейда, мы сразу же должны обратить внимание на резко негативное отношение мультфильма к сексу и телесной близости. Адресованное детям послание не допускает двойной трактовки, оно ясно гласит: телесный контакт опасен (поскольку Заяц его боится), нехорош сам по себе (ведь его хочет хулиган-Волк), неодобряем обществом (Волк постоянно таит свои замыслы от милиции). «Официальное» толкование отношений Зайца и Волка, сводящееся к банальному поеданию (т.е. разрушению, Танатосу) переносится на их истинное, сексуальное взаимодействие: телесная ласка – это зло, потому что принимающего эту ласку могут съесть (т.е. причинить вред, уничтожить). Это положение особенно ярко иллюстрируется на таком примере: один из немногочисленных случаев, когда Заяц был инициатором ласк (сцена со щекоткой на канатной дороге), имел очень печальные последствия для Волка (падение с троса). Предельно кратко послание мультсериала может быть сформулировано так: «Секс = опасность». Будучи интегрированными в состав личности, подобные настрои будут принуждать субъекта к бессознательному избеганию ласки и теплоты, неприятию заботы о себе, глубинным страхам от созерцания проявлений эротики. В дальнейшем, при взрослении субъекта каждое вступление в половую связь (узкое содержание понятия Эрос) и каждая демонстрация любви и нежности (Эрос в широком смысле) будет сопровождаться чувством вины, неправильности, извращенности. С одной стороны, этот невроз будет приводить к попыткам сублимации либидо (как средства избегания эротики и связанного с ней бессознательного напряжения), с другой – дает обширные возможности для манипуляций субъектом, что выгодно любому обществу, не говоря уже о подчеркнуто коллективистском СССР.
Не следует считать, что для взрослых просмотр «Ну, погоди!» не несет никаких негативных последствий. Истеричная, боящаяся близости «динамистка» и ее уставший от чередой надежд и разочарований ухажер найдут в этом мультфильме подтверждение «правильности» и «естественности» всего, что происходит с ними в жизни. Измученный ущемленными аффектами взрослый, глядя на Волка, на несколько секунд в идеальной форме удовлетворит свои подавленные желания (возможность такого символического удовлеворения и сделала Волка любимцем публики) – чтобы через мгновение быть символически наказанным за их прорыв очередным падением, ушибом, болезнью главного героя, его невзгодами и муками.
Вряд ли стоит преувеличивать роль одного только «Ну, погоди!» в комплексном процессе невротизации подрастающего поколения и насаждения в социуме убеждений о нормальности неудовлетворенности. Вся система воспитания, вся общественная культура, все нормы морали представляют собой огромный аппарат репрессирования. «Ну, погоди!» является лишь одним из звеньев сковывающей общество цепи и, естественно, воздействует на сознание масс лишь в сочетании с другими духовными продуктами – фильмами, книгами, правилами поведения. Создатели сериала, наверняка, не имели своей сознательной целью кого-либо подавить и поработить – дело заключается в том, что плодом репрессивной культуры, которую впитал художник, может быть лишь приводящее к неврозам творчество.
Анализ можно углубить – вспомнив, например, фотографию Волчихи на мотоцикле Волка, его грезы о собственной женственности и хулиганстве Зайца, роль Носорога во взаимоотношениях героев и найдя им символическое толкование. Конечно же, исследование не может считаться полным без привлечения категориального аппарата теории архетипов. Однако сама основа мультфильма «Ну, погоди!» представляется уже вполне раскрытой.