Статьи по психологии

Sudbury Valley

Для чего люди ходят в школу?

Для людей, которые привыкли важные в жизни вопросы обдумывать самостоятельно, Sudbury Valey представляет настоящий вызов обычным ответам.

Интеллектуальные основы.

Первая мысль, которая приходит в голову: «Мы приходим в школу, чтобы учиться.» Это интеллектуальная цель. Она предшествует всем остальным целям. Так сильно, что «получать образование» используется как синоним «учиться» - немного узко понято, но приоритеты проясняет.

Тогда почему люди не учат в школе больше? Откуда все эти жалобы? Для чего безграничные траты денег и сил, если постоянно происходит марш на месте, и о прогрессе нет и речи?

Ответ пугающе прост. Школы на сегодняшний день – инстанции, в которых под «учебой» понимается «подвергаться обучению». Люди должны чему-нибудь научиться? Обучай их! – Они должны учиться больше? Обучай их больше! И больше! Заставь их сильнее работать! Заставь их дольше тренироваться!

Но учеба – это процесс, который человек осуществляет сам, а не подвергается ему. Это относится ко всем людям. Это элементарно.

Как получается, что люди учатся? Странный вопрос. Более 2000 лет назад Аристотель начал свою важнейшую книгу с известного ответа «Человек от природы любопытен.» Декарт сформулировал немного по другому: «Я живу, значит существую.» Учиться, думать, активно использовать свой мозг – это суть человека. Это естественно.

Это даже важнее других инстинктов – голод, жажда, секс. Если что-то притягивает, то человек забывает об остальных инстинктах, так надолго, пока они не начнут превосходить. Как уже давно известно, даже у крыс тоже самое.

Кому может прийти в голову идея, принудить человека к еде, питью или сексу? (я не говорю о людях с психическими дефицитами, которые находятся под наблюдением). Никто не сует лицо человека каждый час в миску, полную еды, чтобы удостовериться, что он ест, никто не запирает людей на 8 часов в день, чтобы удостовериться, что они спариваются.

Это звучит смешно? Тогда насколько смешнее принуждать людей к тому, чего они хотят больше всего остального – и что абсолютно естественно! И каждый знает, как выражено это превосходящее все любопытство. Все книги о детском воспитании предпринимают большие усилия, объясняя родителям, от чего им нужно удержать их детей – особенно как только они начинают ходить. Мы не стоим над душой у наших детей и не принуждаем их изучать их окружение. Напротив, мы беспокоимся, когда они ставят дом вверх дном; мы пытаемся их привязать и затолкать в кровать. И чем старше они становятся, чем больше они «устраивают». Ты когда-нибудь общался с десятилетним? Или с тинейджером?

Люди ходят в школу, чтобы учиться. Для учебы нужно, чтобы их оставили в покое и чтобы у них было время. Когда им нужна помощь, она должна быть предоставлена – если мы хотим, чтобы учеба шла своим естественным путем. Но осторожно: Если кто-нибудь решительно настроен учиться, он сможет преодолеть все препятствия и выучиться несмотря не на что. Не нужно постоянно помогать; помощь лишь слегка убыстряет процесс. Преодолевать препятствия – при учебе главный вид активности. Не помешает оставить некоторые.

Если кто-то давит, если кто-то настаивает, чтобы человек прервал естественное обучение и вместо этого учился с 9 до 9.50 и с 10 до 10.50 и т.д., то как бы тебе не хотелось, он не только ни научится вещам, которые его интересуют, но будет ненавидеть тебя и все, что ты ему навяжешь. И он потеряет все желание к учебе, по крайней мере, временно.

Когда ты думаешь об обычных школах, просто представь, что шпинат, молоко и морковь (все эти «хорошие вещи») учитель запихивал бы каждому ученику в горло с помощью большой палки.

Sudbury Valley оставляет своих учеников в покое. Пауза. Никаких нет. Никаких исключений. Если нас просят, мы помогаем, если можем. Мы не вмешиваемся. В первую очередь люди приходят для учебы. И именно это они делают – каждый день, целыми днями.



Профессиональные основы.

Следующая за «учением» тема - неприятная обязанность «ходить в школу». Большинству людей достаточно безразлично, как и сколько они или их дети учат в школе, пока они в состоянии сделать хорошую карьеру - найти хорошую работу. Это означает деньги, статус, подъем. Чем лучше полученная работа, тем лучше была школа.

Это основание, почему Филипс Анрдовер или Гарвард так высоко признаны. Студенты Гарварда могут работать по любой профессии. За что они благодарны и когда они становятся старше, они это показывают, посвящая лучшее новым студентам и жертвуя Гарварду большие суммы. В Йель, Дортмунд и во всех других то же самое.

Какой вид школы сегодня, в конце 20 века, лучше всего подходит, чтобы подготовить ученика для хорошей карьеры?

Ответ не труден. Все об этом пишут. Учеников ждет постиндустриальный век, век информации, век сферы услуг, век силы воображения, творчества и предприимчивости. Будущее принадлежит людям, которые в состоянии решать проблемы, организовывать, работать с новыми материалами, идеями и фактами.

Подобных видов деятельности в обычных школах нет, даже во внеурочное время, не говоря об учебном.

В большой степени «учебный план» Sudbury Valley состоит только из таких занятий.

Это звучит слишком необычно? Для неискушенного уха – может быть. Но история и опыт подтверждают нашу модель. Как иначе можно объяснить факт, что все наши выпускники, которые хотят продолжить образование в колледже или в Graduate School – все без исключения поступают в выбранное ими заведение. Без экзаменационного листа, протоколов, устных или письменных рекомендаций. Что видят экзаменаторы в колледже в этих учениках? Почему их принимают, их даже разрывают? Почему опытные люди, которые плавают в отличных аттестатах, горящих рекомендательных письмах, почему они берут выпускников Sudbury Valley?

Конечно, ты знаешь ответ, хотя в нем и трудно признаться; он слишком отличается от наших привычных представлений: Эти тренированные профессионалы узнают в наших учениках радостные, заинтересованные, уверенные в себе творческие головы – мечта каждого колледжа и университета.

Перечисление говорит за себя. Наши ученики становятся врачами, танцорами, музыкантами, предпринимателями, артистами, учеными, писателями, автомеханиками, рабочими... Ты можешь встретить их, где захочешь.

Если сегодня ко мне кто-нибудь придет и спросит: «В какую школу мне записать ребенка, чтобы я был уверен, что у него наилучшие шансы работать по профессии его мечты?», то я бы без промедления ответил: «Sudbury Valley для этой цели – лучшая школа в стране» К сожалению, сейчас это единственный тип школы, которая решает эту задачу и ориентирована на будущее.

Sudbury Valley подставила лоб будущему и стала успешной. Нет более необходимости рыться в прошлом.



Этические основы.

Сейчас мы подходим к чувствительной теме. «Школы должны выпускать хороших людей». Это довольно обще. Конечно, никто не хочет, чтобы школы выпускали плохих людей.

Как сделать людей хорошими? Это крюк. Я рискну утверждать, что никто по-настоящему не знает ответа, по-крайней мере никто, кого я видел. Но у нас есть какие-то представления об этом. Мы знаем из опыта, что является главным ингредиентом для этических действий – ингредиент, без которого действия в лучшем случае аморальны, в худшем – порочны.

Эта составляющая часть – личная ответственность.

Ее предполагает любое этичное поведение. Чтобы быть этичным, нужно быть в состоянии выбрать свой путь и принять полную ответственность за решение и его последствия. Не стоит принимать на себя роль пассивного инструмента судьбы, Бога, других людей или вышестоящих властей. Это может привести к тому, что все различия между добром и злом потеряют смысл и содержание. Глина, из которой сделан красивая ваза, не имеет права предъявлять претензии на то, что она является причиной красоты этой вазы.

Этика исходит из основной идеи, что человек отвечает за свои поступки. Это факт. Школы не могут этого изменить, но они могут признавать это или отрицать.

К сожалению, сегодня практически все школы выбирают отрицание того, что ученики лично ответственны за свои действия – даже если директора этих школ клянутся в обратном. Отрицание происходит тройным путем: школы не позволяют ученикам полностью самим определять порядок действий, они не позволяют ученикам идти по выбранному пути. Свобода выбора, свобода действий, свобода нести ответственность за эти действия – это три большие свободы, составляющие личную ответственность.

Известно, что в школе практикуется ограничение свобод выбора и действия. Но удивительно, что школа ограничивает свободу нести ответственность за свои поступки? По логике этого не должно быть. Ведь основным принципом современной педагогики стало, что психике ученика наносится вред, когда она натыкается на сочетание отказа и неудач. «Успех ведет к успеху», ободрять, не сбивать с ног, избегать разочаровывающих суждений; перечисление можно продолжить.

Что наши школы известны не за этическое воспитание, не удивительно. Свое бессилие они извиняют тем, что ценности должны передаваться родителями, что верно, но не означает, что в школе этого совсем не должно быть.

Обратно к основам. В школе Sudbury Valley каждый сам несет за себя ответственность. Ответственность универсальна, всегда в настоящий момент, реальна. Если у тебя есть сомнения, загляни в нашу школу! Посмотри, что делают ученики. Изучи юридическую систему. Посети заключительное собрание, где ученик должен доказать другим ученикам, что в обществе он будет так же ответственен за себя, как и в школе.

Sudbury Valley выпускает хороших людей? Я думаю, да. И плохих тоже. Но как хорошие, так и плохие приняли ответственность за свои поступки. Это то, что характеризует Sudbury Valley.



Социальные основы.

Некоторое время назад вошло в моду, обращать в школах внимание на социальную приспособленность. Рассказывать, как лучше поступать, чтобы освободить наше общество от социальных столкновений с помощью влияния на школьников. Сколько людей старательно писали доклады о своей собственной социальной приспособленности и приспособленности их детей или ее отсутствии! Не странно ли, какие неудачи люди терпят в некоторых делах? Я имею в виду, пожелать социализировать людей уже достаточно трудно; у школы в этом вопросе регулярные провалы.

Возьмем разделение по возрасту. Какой гений осмотрелся и решил, что есть смысл строго разграничить людей по возрасту? Такое разделение существует где-либо в природе? На производстве все 21-летние работают отдельно от 20-летних или 23-летних? В мире бизнеса разные офисы для 30-летних и 31-летних сотрудников? На детских площадках двухлетние, трехлетние и однолетние играют отдельно? Где, где на Земле это придумали? Если что-нибудь социально вредное, чем сортировать детей от 14 до 18 лет?

Или глубокая пропасть между взрослыми и детьми – ты наблюдал, как распространено у детей не смотреть в глаза взрослым?

Посмотрим на ситуацию, которая была создана для детей внутри их возрастной группы. Если школы делают невозможными нормальные отношения между 12-летними, 13-летними,14-летними, взрослыми и т.д., какими будут отношения 12-летних между собой?

Ничуть не лучше. Главная, почти исключительная форма отношений, которая культивируется среди школьников школой – конкуренция! Беспощадное соревнование! На первом месте сортировка. Кто лучше, сообразительнее, быстрее, больше, красивее – и конечно: кто меньше, глупее, медленнее, меньше, некрасивее?

Если бы кто-нибудь придумал систему, которая продуцирует конкуренцию, неприязнь, неуверенность, параною и социальные непонимания, сегодняшние школы были бы ее воплощением.

Обратно к основам. В реальной жизни сотрудничество – важнейший социальный признак стабильного, здорового общества. В реальном мире важнейшая соревновательная форма – с самим собой, за цели, который сам себе поставил, чтобы двигаться вперед. В реальном мире конкуренция между людьми ради их самих бессмысленна и деструктивна – даже в больших концернах и в спорте.

В реальном мире – и в Sudbury Valley, в школе для реального мира.





Приложение 2.



Обучение в «Sudbury Valley School».

Перевод Ирины Беренс.



Даниэль Гринберг

1. МАТЕМАТИКА

Передо мной сидела дюжина мальчиков и девочек между 9 и 12 годами. Неделю назад они попросили меня научить их математике. Они хотели научиться сложению, вычитанию, умножению, делению и всему остальному.

Вы же не хотите этого по-настоящему, - сказал я, когда они спросили в первый раз.

Мы хотим, конечно, мы точно хотим, - ответили они.

Я оставался при своем: вряд ли. Наверно этого захотели ваши друзья по соседству, ваши родители или ваши родственники, поэтому вы просите, но сами вы охотнее пошли бы играть или еще что-нибудь.

Мы знаем, чего мы хотим, и мы хотим учиться математике. Учи нас, и мы докажем. Мы будем делать все домашние задания, и работать упорно, как только сможем.

Хотя я и был настроен скептически, я должен был уступить. Я знал, что в обычной школе на математику отводилось 6 лет, и я был уверен, что их интерес через несколько месяцев пройдет. Но у меня не было выбора. Они на этом настояли.

Меня ожидал сюрприз.

Самой большой проблемой для меня было найти учебник, который я бы мог использовать как направление. Когда-то я участвовал в развитии «Новой Математики» и тут начал ее ненавидеть. Тогда, когда мы над ней работали, у нас практически не было сомнений – молодые ученые во времена президентства Кеннеди и успеха русского спутника. Мы были поглощены красотой абстрактной логики, учения о количествах, теорией чисел и всеми теми экзотическими играми, в которые математики играют столетиями. Если бы нас попросили, составить курс сельского хозяйства, мы бы начали с химии, генетики и микробиологии. Но голодающим этого мира повезло, что нам такого не поручили.

Я начал ненавидеть заумность «Новой Математики». Ни один из ста человек не понимал, о чем речь и ни один из тысячи учеников. Людям нужна была математика для счета и оценок; они хотели пользоваться ей как вспомогательным средством. И мои ученики сейчас хотели того же.

В нашей библиотеке я нашел книгу, которая отлично для этого подходила. Брошюра по математике 1898 года. Маленькая, толстенькая, с тысячами заданий, чтобы тренировать юные умы в быстром и правильном решении задач.

Урок начался в назначенное время. Это было частью договоренности. «Вы говорите, что вы серьезно настроены?» - спросил я, бросая им вызов. «Тогда я жду вас точно в 11 каждый вторник и четверг. Если вы опоздаете на 5 минут, урок не состоится. Если вы два раза пропустите, больше занятий не будет» «Договорились», - сказали они с блеском радости в глазах.

Основы сложения длились два занятия. Они учились складывать все возможное. Они решали дюжины задач. Узкие длинные столбики, широкие короткие столбики, длинные толстые столбики. На вычитание понадобилось еще два урока.

Потом началось умножение и «единождыодин». «Единождыодин» все должны были выучить наизусть. Каждого снова и снова спрашивали. Потом были правила и упражнения.

Они были в восторге, все до единого. Они двигались вперед, овладевали всеми техниками и алгоритмами: они могли чувствовать, как материал проникает в их головы.

И они снова приходили, каждый из них. Когда нужно, они помогали друг другу, чтобы учебный процесс мог продвигаться. 12-летние и 9-летние, львы и ягнята, они мирно сидели вместе в гармоничном сотрудничестве – никаких обид, никакого стыда.*

Деление – письменное деление. Дроби. Десятичные дроби. Проценты. Корни.

Они приходили ровно в 11, оставались полчаса и уходили с домашним заданием. Когда они приходили в следующий раз, у каждого было готово домашнее задание.

За 20 недель, за 20 совместных уроков они освоили материал 6 лет. Каждого можно было поднять ночью и спросить.

Мы отпраздновали конец курса. Это было не в первый и не в последний раз, когда я поражался успехам нашей теории. Может быть, мне бы стоило подготовиться к тому, что казалось чудом. Через неделю после окончания я разговаривал с Аланом Вайтом, который годами был специалистом по математике для начинающих в государственных школах и знал новейшие и лучшие педагогические методы.

Я рассказал ему историю моего курса.

Он не был удивлен.

«Почему нет?» - спросил я, ошарашенный его ответом. Я все еще был под впечатлением от скорости и основательности, с которыми учились мои 12.

«Каждый знает», ответил он, «что материал сам по себе совсем не труден. Трудно, практически невозможно, внедрить его в головы молодых людей, которые ненавидят каждый шаг. Единственный путь, с которым у нас есть намек на надежду, состоит в том, годами изо дня в день продвигаться по кусочкам. Но даже так не получается. Дай мне ребенка, который бы захотел научиться математике – да, примерно 20 часов, и будет результат»

Я думаю, этого хватит. Намного дольше не длилось ни разу.



2. УРОК

Мы должны осторожно обращаться со словами. Чудо, когда для двух людей они означают одно и то же. Обычно это не так. Слова как «любовь», «мир», «доверие» или «демократия» - каждый несет навстречу им свой жизненный опыт, свое мировоззрение, и мы знаем, как редко они похожи.

Возьмем слово «урок». Я не знаю, что оно означает в культурах, где нет школ. Может быть, там его нет вообще. Большинство людей, читая его, представляет себе множество картин: Помещение, в котором находится «учитель» и «ученики». Ученики сидят за партами и получают от учителя «предписания». Он сидит или стоит перед ними. Фиксированное время урока, домашнее задание, учебник, где ясно изложен материал для всех учеников.

Это слово передает еще больше: скуку, растерянность, унижение, достижения, бессилие, конкуренцию.

В Sudbury Valley это слово означает нечто совсем другое.

Здесь урок – это соглашение двух сторон. Все начинается с одного или нескольких человек, которые решают, что они хотят научиться чему-то определенному – скажем, алгебре, или французскому, физике, правописанию или гончарному делу. Во многих случаях они находят, как они могут научиться этому самостоятельно. Они находят книгу или компьютерную программу, или наблюдают, как это делают другие. Когда такое происходит, это не урок, это просто учеба.

Но есть случаи, когда они не могут научиться самостоятельно. Они ищут кого-то, кто может им помочь. Когда он находят, они заключают с этим человеком соглашение: «Мы делаем то-то и то-то, и ты делаешь то-то и то-то – хорошо?» Если все стороны согласны, они положили начало новому.

Тех, кто инициирует это соглашение, называют «ученики». Если они не попросят, урока не будет. В основном сами ученики выясняют, что они хотят изучать и как они смогут это сделать самостоятельно. Уроки бывают не слишком часто.

Тот, кто заключает соглашение с учениками, называется «учитель». Учителями могут быть и другие ученики школы. Обычно учителя работают по найму.

Учителя Sudbury Valley должны быть готовы заключать соглашения, которые удовлетворяют потребности учеников. Учителя пишут нам, что они хотят преподавать в нашей школе. Многие из них рассказывают долго и подробно, сколько они должны «давать» детям. Такие учителя для нашей школы не подходят. Нам важно, что ученики хотят взять, а не то, что учителя хотят дать. Многим профессиональным учителям это трудно понять.

Договоренности по уроку включают все возможное: содержание и время, обязанности обеих сторон. К примеру, учитель чтобы заключить договор, должен выразить готовность встречаться с учениками в определенное время. Это время может быть постоянным: полчаса каждый вторник в 11. Или оно может быть свободным: «Если у нас будут вопросы, мы встретимся в понедельник в 10. Если их не будет, встречаемся на следующей неделе. Иногда выбирается книга, которая будет связующим элементом. Ученики должны выполнять договоренности, например, приходить точно во время.

Курс заканчивается, когда обе стороны считают нужным. Если учитель понимает, что он не может предложить желаемого, он может отказаться, тогда ученики, если они все еще хотят изучать этот предмет, могут найти другого учителя.

Иногда встречается и другой вид урока, в том случае, если учитель считает, что он должен рассказать что-то новое и особенное, чего не найти в книгах и что может заинтересовать других. Он вешает объявление: «Кого интересует то-то, может прийти в четверг в 10.30 в комнату для семинаров» и ждет. Если люди придут, занятие начинается. Если нет, то нет. Люди могут прийти в первый раз, и если есть второй раз, решить не пойти.

Я проводил такие уроки несколько раз. Обычно на первую встречу приходит очень много: «Посмотрим, что он скажет» Во второй раз уже меньше. В конце у меня осталась маленькая группа, которая действительно интересовалась тем, что я рассказывал. Для них это было развлечением, для меня – способом рассказать о том, как мы думаем.



3. УПОРСТВО

Снова вопрос слов. Так, как я описал, учеба кажется бессвязной, случайной. Сегодня так, завтра так. Недисциплинированно, хаотично.

Часто я хочу, чтобы так и было.

Сразу после открытия школы к нам пришел 13-летний Ричард, и скоро он был занят лишь классической музыкой – игрой на трубе. Через короткое время он был уверен, что нашел главный интерес своей жизни. С Яном, трубачом, занятым в школе учителем, который мог ему помогать, он погрузился в свои упражнения.

Ричард играл на трубе 4 часа в день. Мы едва могли поверить. Мы предлагали ему другие вещи, но это не помогало. Чем бы Ричард не занимался в школе, а он занимался многим, он всегда находил 4 часа для игры на трубе.

Он приезжал из Бостона. 1 ¼ часа пути каждое утро и после обеда, часто полчаса или дольше пешком до автобусной остановки во Фрэмингеме. Как почтальон: в дождь и жару, град и снег Ричард приходил в школу и раздражал наши уши.

Скоро мы открыли преимущества старого склада на пруду. В наших и Ричарда глазах это старое заброшенное здание из гранита с шиферной крышей в заброшенном углу территории школы вдруг стало привлекательным. В мгновение оно было превращено в музыкальную студию, в которой Ричард мог играть от души.

Он тренировался.

4 часа и больше в день, 4 года.

После того как он ушел из школы и закончил образование в консерватории, Ричард играет первую трубу в большом симфоническом оркестре.

После Ричарда пришел Фред, страстью которого были ударные. Ударные до полудня, ударные после полудня и ударные вечером. Мы больше не могли выносить шум. Поэтому мы должны были быстро действовать. Мы оборудовали комнату для ударной установки в подвале и дали ему ключ, чтобы утром, вечером и по выходным мог там играть.

Мы заметили, что подвал не был акустически полностью изолирован от остальной части дома. Часто казалось, что мы поблизости от деревни в джунглях, с ревом барабанов на заднем плане.

Через 2 года, в 18 лет, он покинул школу. Мы любили его, но многие из нас почувствовали облегчение.

Не только музыка может пробудить сильное упорство, которое есть в любом из нас. Каждый ребенок быстро находит одну-две области, в которых он неуклонно продвигается.

Иногда это не только материал, который доставляет удовольствие. Каждый год некоторые из старших учеников, которые твердо решили поступить в колледж, сидят над SAT (Scholastic Aptitude Tests) тестами, «тестами пригодности», на которые опираются колледжи при принятии решения о зачислении. Обычно подростки находят учителя, которые помогает им в трудных вопросах. Но работают они полностью самостоятельно. Они таскают от комнаты в комнату толстые экзаменационные книги и очень внимательно их изучают, страницу за страницей. Это процесс всегда очень интенсивный. Редко он длится более 4-5 месяцев от начала до конца, хотя большинство до этого никогда данной темой не занимались.

Есть писатели, которые пишут каждый день часами. Есть художники, которые рисуют, гончары, которые мастерят, повара, которые готовят и атлеты, которые занимаются спортом.

Есть люди с обычными интересами. И есть люди с экзотическими интересами.

Люк хотел работать в похоронной фирме – не очень обычное желание для 15-летнего. Но у него были свои основания. Он имел ясное представление, каким образом его похоронная фирма заботится о потребностях общества, и как он сам соболезнует родственникам.

Люк с восторгом принялся за учебу: физика, химия, биология, зоология. В 16 он был готов для самой работы. Шеф-патологоанатом региональной больницы принял старательного ученика в свою лабораторию. Люк каждый день учился новому и совершенствовался к радости своего шефа. В течение года он под надзором своего учителя самостоятельно проводил в больнице аутопсию. В первый раз больница разрешила что-то подобное.

В течение 5 лет Люк овладел профессией. Сейчас, несколько лет спустя, его похоронная фирма стала реальностью.

И потом был Боб.

Однажды Боб подошел ко мне и спросил: «Ты научишь меня физике?» У меня не было оснований для скептицизма. Боб уже сделал так много вещей хорошо, и мы знали, что он мог видеть результат. Он руководил издательством школы. Он подробно исследовал юридическую систему школы и написал о ней книгу. Он посвятил бесчисленные часы игре на фортепиано.

И так, я, наконец, согласился. Наша договоренность была простой. Я дал ему толстую и тяжелую книгу для колледжа о введении в физику. Я часто преподавал по ней, и когда я только начинал, сам использовал раннюю версию. Я знал ловушки. «Пройди книгу, страницу за страницей», сказал я Бобу, «и приходи ко мне, если будет даже небольшая трудность. Трудности лучше устранять вовремя, пока они не превратились в снежный ком» Я думал, что знаю, где Боб в первый раз споткнется.

Проходили недели, месяцы.

Боба не было.

Это не было на него похоже, бросать начатое, до того – или сразу после того, - как он вработался. Я спрашивал себя, не потерял ли он интерес. Я молчал и ждал.

Через 5 месяцев после того, как он начал, он спросил, можно ли со мной поговорить. «У меня проблема на странице 252», сказал он. Я попытался не выказывать удивления. Понадобилось 5 минут, чтобы разъяснить его проблему.

С вопросами по физике Боб больше не приходил. Он одолел книгу самостоятельно. И он занялся алгеброй и дифференциальными уравнениями, не прося меня ему помочь. Я думаю, он знал, что я бы это сделал.

Мое личное мнение по поводу системы обучения в Садбери: она подходит для действительно хорошо осознающих себя старшеклассников. Для детей более младшего возраста было бы целесообразно давать обязательный базовый минимум знаний, исходя из которого, они выбирали бы в дальнейшем интересующие их области знаний. Если детям не показать многообразные возможности системы образования – они не будут знать всего спектра того, что может понадобиться им потом в жизни. Подходит эта система далеко не всем, особенно, если за годы обучения в ребенке прочно задавили способность различать и инициативность. У Индиго это может проявляться в активном протесте и отрицании самого процесса образования. Сказывается разница менталитета американских детей и наших, отражающая разницу образа жизни.

Поэтому, прежде чем принимать решение о форме обучения своего ребенка, уважаемые родители, взвесьте хорошенько все «за» и «против», не отметая с порога что-то необычное в пользу традиции, но различая сердцем, что будет хорошо именно для вашего уникального ребенка.