Лидеры в истории

Последняя властительница Поднебесной

Прогуливаясь по аллеям дворцового парка, императрица Цы Си имела обыкновение остановиться и тихонько присвистнуть. На этот звук тотчас откликались маленькие разноцветные птички, во множестве жившие в душистом кустарнике. Безо всякой боязни они вылетали и садились на протянутую руку императрицы, кружились над головой, отвоевывали место на ее плече, ревниво расталкивая соседей.
Американская художница по фамилии Карл, однажды побывавшая в гостях у китайской императрицы, вспоминала, какое огромное впечатление произвела на нее магия Цы Си, которой подчинялись и люди, и неразумные пташки.
Она походила на сверхсущество, чудом перекочевавшее в начало XX столетия из древних китайских сказок. Гостья была очарована. Тем более понятен крайне обескураженный тон последующих признаний мисс Карл: «Мне казалось почти невероятным представить себе, что эта ласковая дама, с такой моложавой внешностью и привлекательной улыбкой может быть той, которую называют жестоким, беспощадным тираном…»
История склонна замалчивать истинные людские подвиги и доблести так же, как и трубить в золотые трубы о тех, кого к благодетелям человечества отнести трудно. Но с этим печальным парадоксом справиться невозможно. «Об уме, образованности, энергии императрицы, — читаем в «Вестнике Азии» за 1915 год, — писалось очень много; но ее хитрость, настойчивость в достижении своих целей, жестокость и развратность еще ждут своего историка». Впрочем, малопочтенные качества, известные, оказывается, всем, вовсе не мешали автору статьи об императрице Цы Си причислять ее к одной «из замечательнейших и способнейших правительниц всего мира».

Видимо, пример столь фантастической карьеры, выпавшей на долю этой «ласковой дамы», всегда будет иметь власть над человеческим воображением.

Взлет никому тогда еще не ведомой девушки из Поднебесной пришелся на то время, когда мир вступил во вторую половину XIX столетия. Американцы уже не мыслили дня без «Нью-Йорк таймс», жители обеих российских столиц ездили друг к другу в гости по новой железной дороге, в обиход входили новинки прогресса из павильонов только что отшумевшей лондонской Всемирной выставки. А за Великой Китайской стеной все шло своим чередом. В январе 1853-го двор императора Сяньфына объявил о начале конкурса наложниц.

По правилам, число девушек, составлявших прекрасное окружение Сына неба, должно было быть 70 человек. Хотя по сути дела, все две тысячи женской обслуги пекинского дворца находились в его полном распоряжении. Но время от времени цветник требовал обновления.

Между тем даже попасть в соискательницы являлось непростым делом. В Китае существовало 9 чиновничьих рангов, среди которых 9-й считался самым низшим. Как можно узнать из «Заметок о цинском дворе», вышедших в Пекине, в конкурсе могли принять участие только дочери чиновников выше третьего ранга. Но и они просеивались сквозь мелкое сито — из знатных девушек отбирались лишь те, «у которых восемь иероглифов, обозначающих даты рождения, считались благоприятными».

Легко представить, как ярко выглядели в тот знаменательный день разряженные соискательницы. Но всем им суждено было кануть в Лету. Кроме одной.

…За молоденькой Цы Си закрепилось прозвище Орхидея. Она и впрямь напоминала благоухающий цветок. Но время пропечатывает на лицах куда более важную информацию, чем количество прожитых лет. Оно дает знать о свойствах души и характера. Вот почему, судя по портретам, метаморфоза с той, которую нарекли Орхидеей, окажется поразительной: угрюмый взгляд из-под набрякших век, замкнутое лицо, не привыкшее к улыбке.

В справочниках год рождения императрицы Цы Си значится как 1835-й. Но по обычаям старого Китая, возраст человека исчислялся с момента зачатия. Стало быть, конкурсантке не исполнилось и 16. Надо сказать, Орхидея угодила в точку — для Сына неба отбирали девушек от 14 до 20.

Правда, своим появлением во дворце она была обязана случаю. «Когда она неосторожно отправилась к подругам, ее заметил евнух, — сообщается в «Сказании о тринадцати маньчжурских императорах». — Красота Орхидеи поразила его… А главноуправляющий как раз пребывал в смятении из-за того, что не мог набрать достаточного числа красивых девушек».

По этой причине, наверное, закрыли глаза на некоторые шероховатости в родословной Цы Си. Ее отец, хоть и был высокопоставленным чиновником, но проворовался и был отстранен от дел. А потому семья влачила жалкое существование. Самолюбивая Цы Си остро переживала окружающее ее убожество. Мать подливала масла в огонь, рассказывая, что перед родами видела во сне, как в ее чрево вошла прекрасная луна. Разве не означало это, что новорожденной суждена и красота, и избранность?

Между тем некоторые считали, что разговоры о чудесной внешности легендарной китаянки были преувеличены. Скорее всего, Цы Си умела производить должное впечатление. Но, так или иначе, ее сочли достойной остаться во дворце, хотя из 6 полагавшихся для наложниц рангов присвоили низший — под названием «драгоценный человек». Орхидея же метила в «императорские драгоценные наложницы».

Новоселье повергло девушку в унынье. Ее поселили в одном из самых дальних павильонов Парка радости и света. Едва ли сюда мог заглянуть император. Но какая-то безошибочная интуиция подсказывала Цы Си — дурное настроение еще больший проигрыш.

Избранницы, расселенные по апартаментам дворца, вовсю наслаждались новыми возможностями. Казна не скупилась на содержание красавиц, а те, в свою очередь, на покупку нарядов и украшений.

На их фоне Цы Си выглядела схимницей. Все получаемые деньги — 150 лян — она аккуратно складывала в шелковый мешочек. Никаких трат.

Время проходило не бесполезно: девушка совершенствовалась в каллиграфии. У нее были явные художественные способности — отведенные помещения Орхидея мастерски расписала. Она развивала от природы не сильный, но чистый голос, и очень в этом преуспела.

И вот когда шелковый мешочек обрел плотность и весомость, Орхидея завязала знакомство с евнухом, который больше, чем остальные, был приближен к Сыну неба.

От этого борова с заплывшими жиром глазами требовалось под каким-либо благовидным предлогом изменить обычный маршрут императора и привести его к стенам, у которых распевает свои песенки нарядная птичка Цы Си.

Интермедия в Парке радости была разыграна как нельзя лучше: Сын неба услышал хрустальный голосок, на который и пошел как завороженный. Вечером того же дня в покоях Цы Си появился управляющий Палаты важных дел и, вынув зеленую табличку, с выражением огласил ее содержание. Следом явился посыльный и, посадив Цы Си себе на плечи, понес в покои императора.

Там служанки раздели девушку, натерли тело цветками роз, затем укутали в покрывало из пуха цапли — эта птица считалась главным врагом змей, а потому все опасные мысли должны были покинуть укутанную в нежное оперенье.

Согласно неукоснительно соблюдаемому правилу, если девушка находилась в императорской спальне сверх точно оговоренного срока, управляющий громко провозглашал: «Время пришло!», затем входил в комнату и спрашивал у властелина: «Оставить или нет?» Если Сын неба отвечал: «Не оставлять!» — управляющий ловко, со знанием дела, надавливал на живот наложницы таким образом, что «драконово семя» выходило. Если же следовал приказ: «Оставить!» — в специальной книге делалась запись: «В такой-то месяц, такого-то числа, в такой-то час император осчастливил такую-то наложницу».

Теперь в случае беременности последней было ясно, когда зачато императорское дитя. Свидание Цы Си с императором закончилось именно таким образом.

У императорской четы не было своих детей, а многочисленное потомство от наложниц, к которым Сын неба уже охладел, в счет не шло. Цы Си прекрасно понимала, что у императора обязательно должен появиться наследник и обязательно от нее.

Она не обольщалась привязанностью императора. Все могло измениться в один день, подсунь ему кто-нибудь другую красотку в том же самом пуховом покрывале. А значит, надо действовать без страха и жалости…

Парк радости и света наполнился ужасом. Любая красивая девушка вызывала у Цы Си резкую неприязнь, и довольно скоро находилась причина для жестокого наказания, частенько кончавшегося смертью последней. А малейшая попытка пожаловаться императору немедленно каралась смертью.

И все же до Сяньфына дошли сведения о неистовствах любовницы. И пусть в его сознании ужасная картина содеянного Орхидеей никак не вязалась с обликом тихой и покорной подруги, доказательства, представленные императору, были более чем убедительны.

В гневе Сяньфын приказал заготовить приказ о казни маленького чудовища, абсолютно не ведая о том, что буквально опутан паутиной, сплетенной соглядатаями возлюбленной. Узнав о грозящей беде, Цы Си пришла в ярость: как некстати случился этот донос, когда все идет точно по ее плану! Несмотря на все запреты, она проникла к своему повелителю и не только подтвердила, что беременна, но и убедила в том, что коварные придворные, зная это, решили сплести интригу, чтобы заставить императора казнить мать его будущего наследника. Так зачем же нужен палач, она и так умрет от горя у ног Сына неба.

Сцена была разыграна более чем убедительно. Увидев распростертое на полу почти бездыханное тело, император впал в отчаяние. Забыв обо всем, он сам готовил подруге лекарства, сидел возле ее ложа, выполняя все прихоти и капризы.

…Фальшивая беременность, фальшивые роды и новорожденные от чужих матерей — не такой уж редкий эпизод в истории династических перипетий, где было немало дам, чья неукротимость в достижении поставленной цели превосходила все мыслимые фантазии. Но Цы Си удалось выделиться и из этого ряда отъявленных авантюристок, поправших все устои морали.

Осведомленная о самых мельчайших событиях двора, она узнала, что хорошенькая служанка Чу Ин беременна. Девушку тотчас силком уложили в постель в самых дальних покоях дворца, приставив к дверям сторожей. Доступ сюда имел только врач и, разумеется, Цы Си.

План ее созрел ввиду того опасного для нее обстоятельства, что вот уже почти два года она никак не могла одарить Сына неба обещанным наследником. Едва ли в этом была ее вина — император отличался крайней болезненностью, усугубленной невоздержанной жизнью. Но разве это примется в расчет? А потому рождение ребенка становилось наиглавнейшей задачей, которую Цы Си возложила на несчастную Чу Ин.

Что же касается внешних признаков близящегося материнства, то для Цы Си, в которой явно пропала большая актриса, едва ли было сложно изображать женщину в счастливом ожидании.

Весной 1856 года служанка-затворница на свое горе родила мальчика. Напрасно она молила о пощаде, обещая молчать. Все равно несчастная по приказанию Цы Си была умерщвлена.

Разумеется, рождение наследника — принца Тунчжи — чрезвычайно укрепило положение Цы Си. Вопреки всем традициям, оставлявшим в серьезных делах женщину «за занавеской», ее все чаще видели рядом с императором во время дипломатических раутов и всевозможных аудиенций. Настойчивое стремление внедриться в сферу большой политики лишь подчеркивает, как далеко простирались планы фаворитки. Ее хваткий ум легко впитывал государственную науку, а феноменальная память, сохраненная до глубокой старости, безошибочно расставляла по местам имена, даты, события, сведения экономические, военные, дипломатически — все, что стекалось в императорский дворец. Равнодушной оставляла Цы Си только колыбель маленького Тунчжи.

Впрочем, на ее счастье, традиционное воспитание наследника трона призвано было лишить мать, со всеми ее женскими слабостями, малейшего влияния на будущего императора. В год полагалось не более десяти свиданий с сыном. Все заботы о ребенке возлагались на прислугу и евнухов.

В 1861 году император Сяньфын умер. Его кончина была довольно странной. Лодка, в которой он находился во время прогулки со свитой, неожиданно перевернулась на самом глубоком месте озера. Императора сумели вытащить из воды, но пережитое потрясение и подхваченная жестокая простуда не дали ему оправиться…

Вдовствующей императрице Цы Ань в один, отнюдь не прекрасный, день к завтраку были поданы пирожные, начиненные ядом.

Четырехлетнему принцу Тунчжи надо было еще расти и расти. Цы Си номинально становилась регентшей, а фактически в том же 1861 году фаворитка императора стала у власти в Китае. И держала ее в своих руках до 1908 года.

47 лет на троне! Этот своеобразный рекорд китайской императрицы перекрыла лишь английская королева Виктория, державшая в руке скипетр 64 года. Некоторые историки находили по крайней мере две сходные черты у этих монархинь-современниц: неуемную страсть к драгоценностям и ожесточенное неприятие всего, к чему могло быть применимо слово «новое» — от взглядов до системы социальных и экономических отношений. И все же такое сравнение наверняка бы обидело английскую королеву: эпоха императрицы Цы Си едва ли беспрецедентна в новейшей истории по узаконенной жестокости, коварству и моральной деградации.

Тон, естественно, задавала сама императрица. Ходили упорные слухи о красавцах-юношах, периодически появлявшихся во дворце, а затем почему-то скоропостижно умиравших. Любовную круговерть восточной Клеопатры время от времени прерывали тайные роды, впрочем, новорожденных Цы Си никогда не хотела видеть: их сразу отдавали в чужие руки.

Страсть к любовным утехам превосходила лишь неуемная жажда обогащения. Никто из китайских императоров (разумеется, не бедствовавших) за всю историю страны не скопил такого огромного личного состояния. Любой предлог использовался для пополнения и без того трещавших по швам закромов. Каждое чествование владычицы ввергало далекую от благоденствия страну в громадные расходы.

Зная пристрастие императрицы к драгоценностям, льстецы не считались с затратами. Однажды она получила в подарок четыре мешка отборного жемчуга. Между тем свидетельствовали, что Цы Си не носила почти ничего, кроме давнего подарка императора Сяньфына — четырех крохотных жемчужин. Для них в каждой мочке уха ей сделали по два прокола. Но перебирать бесконечные ларцы с драгоценностями, прикидывать вес и цену умопомрачительных подарков было любимейшим занятием Цы Си.

Во дворце велся строгий учет каждой вещи. Золототканые, тончайшего шелка, расшитые камнями и жемчугом одежды пылились в гардеробах и мешках тысячами.

Как свидетельствуют старые записи, меню императорского стола состояло из ста блюд. Здесь за казенный счет кормилась целая армия прихлебателей всех мастей. Правда, самой Цы Си была свойственна умеренность в пище. Для укрепления здоровья она каждое утро выпивала чашку женского молока. Исключительная забота о своей внешности давала результаты — недаром американская гостья Цы Си восхищалась ее моложавостью.

Но все эти подробности выглядят лишь любопытными частностями на фоне главной страсти — получить абсолютную власть и уже не выпустить ее из рук.

Каждый год взросления наследника Тунчжи прибавлял Цы Си беспокойства — он легко мог оспорить ее место на троне. В таком случае она могла оказаться в тени нового императора, а это не входило в ее планы. Закономерно было ждать нового преступления.

В 1873 году принцу Тунчжи исполнилось семнадцать. Цы Си выбрала ему невесту, но очень скоро поняла, что допустила ошибку: начитанная и хорошо образованная невестка Алутэ стала настоящей наставницей Тунчжи и имела на него несомненное влияние.

А что, если Алутэ станет по силам править «из-за занавески» в обход ее, Цы Си? Кроме того, было заметно, что принц обожает молодую жену: три наложницы, полученные им по обычаю, скучали за невостребованностью. Все это было очень опасно.

И Цы Си перешла в наступление. Вкрадчиво, со свойственной ей изощренностью она убеждала простоватого Тунчжи, что его жена — хитрая лисица, обманывающая его едва ли не со всей дворцовой стражей. Эти разговоры доводили Тунчжи до исступления. Интуитивно опасаясь всех вокруг, а особенно матери, он только в жене видел главную опору своей жизни. Но дурные слухи, которые по наущению Цы Си давили со всех сторон, переставали терзать его только тогда, когда принц напивался до беспамятства. Все чаще его видели переодетым в простое платье, бродящим по городу в поисках веселых компаний. Для него стало обычным делом проводить день за днем в публичных домах. Врачам не удавалось справиться с сифилисом, который он подхватил. Цы Си же во всем обвинила Алутэ, якобы заразившую мужа. Медленно, но верно шел Тунчжи к своему концу. Официально объявили, что наследник опасно болен оспой. Его дни действительно были сочтены. По распоряжению Цы Си больному не давали лекарств. Еще месяц мучений, и все было кончено.

Между тем Алутэ готовилась стать матерью. Для Цы Си это означало появление вместо наконец-то сгинувшего Тунчжи нового законного наследника. А потому перед самыми родами две неясные тени проникли в спальню невестки. Во дворце было объявлено, что молодая вдова в скорби по мужу покончила с собой…

И все же ни созданная Цы Си беспримерная система покорности и повального раболепия, ни разветвленная сеть доносчиков и соглядатаев не избавили эту владычицу от оппозиции. Приходится удивляться мужеству людей, пытавшихся в глазах народа развенчать тщательно насаждаемый образ идеальной правительницы. Не говоря уже о народных восстаниях и деятельности реформаторов, пытавшихся устранить Цы Си от власти, находились одиночки, которые во всеуслышание обвиняли ее в самых страшных преступлениях.

Так, один из придворных покончил с собой на могиле Тунчжи и Алутэ, оставив резкий меморандум, где фактически обвинял Цы Си в насильственном устранении законного наследника. Гневные и справедливые слова, сделавшиеся известными широкому кругу людей, проняли даже беспредельно циничную натуру Цы Си. Она решилась на шаг, совершенно ей несвойственный: открыла несколько ярмарок, доходы от которых были розданы бедным.

Сохранились сведения о евнухе Коу Ляньцае, в феврале 1906 года вручившем Цы Си петицию из десяти пунктов, где были обвинения в разврате, просьбы освободить трон от окружения мздоимцев, расхитителей государственной казны. Несмотря на то что сама Цы Си напрямую ни в чем не обвинялась, она была страшно разгневана и приказала забить Коу Ляньцая палками.

Далеко не всегда дело ограничивалось словесными протестами. Один их хроникеров, Лян Цичао, рассказывает, например, о евнухах и служанках, которые покушались на жизнь Цы Си и были казнены с беспримерной жестокостью. Страшна была и кончина евнуха Лю: верный слуга Цы Си, имевший неосторожность подметить в ней нечто смешное, был отравлен страшной розовой жидкостью, которая сжала все его тело, превратив в карлика. В одном из трудов об императрице рассказывалось, что у нее хранилось множество ядов. От одних человек сгорал и превращался в золу, от других начинал исходить кровью…

Но никакие ухищрения, никакая жестокость и стремление запугать окружающих любыми способами не придавали Цы Си уверенности в завтрашнем дне.

Упорно, почти маниакально, держалась Цы Си политики «закрытых дверей», сознательно не замечая, насколько серьезно это замедляло темпы экономического и политического развития Китая. Особенно очевидным это стало после ряда крупнейших военных поражений: во франко-китайской войне 1884 — 1885 годов и еще более в японо-китайской войне 1894 — 1895 годов. Здесь Китай был вынужден снести унижение не от европейского, а от азиатского государства. Всенародное настроение подавленности, развеянный в пух и прах миф о превосходстве Поднебесной над всеми и вся вызвали к жизни два сильных политических течения: реформаторское и революционное, возглавляемое Сунь Ятсеном.

Страна открыто выступала за ограничение императорского деспотизма, ослабившего страну, за введение конституционной монархии. Как на все это реагировала нареченная Великой императрица? В какой-то момент еще полная сил и уверенности в себе, она решилась на смелый шаг. В сентябре 1906 года был издан указ о подготовке к введению конституции, который предусматривал сохранение верховной власти в руках императоров, но народ получал право участвовать в обсуждении вопросов управления страной.

Даже при беглом знакомстве с отголосками тех лет, когда величественный портрет «просвещенной правительницы» уже крепко сидел в голове не одного поколения китайцев, поневоле думаешь, где только художники умудрились набрать столько радужных красок?

«Никуда не выезжая за пределы своих столичных дворцов, она не была знакома с жизнью и бытом китайского народа и обо всех событиях в стране судила лишь по тенденциозным в большинстве своем докладам и меморандумам столичных и провинциальных сановников», — писал авторитетный советский китаевед С.Л. Тихвинский.

Как всякий деспот, страшившийся свободной мысли, «просвещенная правительница» не интересовалась ни литературой, ни гуманитарным знаниям. Напротив, все это казалось ей враждебным и вредным. Европейская культура оставалась для нее абсолютно белым пятном, что и неудивительно — иностранцев она ненавидела, хотя и прибегала к их вооруженной помощи, когда надо было подавить восстание в собственной стране.

Правда, императрица увлекалась драматическим искусством. Появляясь в театре, она смотрела на сцену через надежное толстое стекло. Может, сцена и была ее истинным призванием?

В последние годы жизни у Цы Си неожиданно проявился интерес к таким новшествам, как электричество и фотография. Ее видели с энтузиазмом разъезжающей по своим апартаментам на трехколесном велосипеде. В записях тех, кто доверил бумаге свои наблюдения за бытом повелительницы, сквозит ирония…

Умерла императрица Цы Си в 1908 году тихо и с твердой уверенностью, что великими своими трудами сохранила монархию. Сильные мира сего всегда были далеки от мысли, что именно они, а не какие-нибудь оппозиционеры и подрывные элементы готовят страну к революции. Последней китайской императрице так и не довелось узнать, как успешно она справилась с этой задачей.

Уверенность американской гостьи относительно магической силы, свойственной повелительнице Поднебесной, оказалась напрасной. Птичек, якобы повиновавшихся взгляду императрицы, оказывается, просто тренировали. Как это умеют делать в Китае, долго и упорно.

«Женщиной замечательно умной и с феноменальной твердостью воли» императрицу Цы Си называли все же недаром. Она сосредоточила в своих руках всю полноту власти, когда в огромной стране уже десять лет шло непрекращающееся движение против ненавистной народу цинской династии, во главе которой и оказалась Цы Си.
Это движение, начавшееся восстанием 1851 года в Цзяньтяне, продолжалось 18 лет. Столько же длилось противостояние крестьян народностей хуэй власти. Тайнинское восстание, приведшее к созданию собственного государства и потрясшее Поднебесную до основ, длилось 14 лет. Локальным же выступлениям народных масс не было конца.
В сущности Цы Си сидела на пороховой бочке. Карательные экспедиции, вопросы оснащения цинской армии эффективным оружием, создание жесткой системы подчинения власти на местах исключительно ей и только ей — в этом императрица преуспела.
Последние десятилетия XIX века в Китае были ознаменованы робкими зачатками капиталистических отношений. Тогда начали появляться первые фабрики, верфи, типографии. Императорский двор во главе с Цы Си крайне негативно реагировал на подобные проявления инициативы и душил ее как мог. В деревне продолжала господствовать феодальная собственность на землю. Система помещичьей и ростовщической кабалы, голод и нищета крестьян, многочисленные налоги, внутренние таможенные барьеры, отсутствие единой денежной системы — вот приметы политико-экономической жизни Китая времен «последней императрицы».
Во многом благодаря этой политике, проводимой Цы Си, Китай на рубеже веков оказался между молотом и наковальней: с одной стороны, европейский капитал почуял в огромной, обессиленной внутренними распрями стране легкую добычу и, как следствие, заинтересованность в природных богатствах, дармовой рабочей силе начала обретать формы открытой интервенции. С другой — народный гнев был теперь направлен не только против цинского двора, но и против европейских эксплуататоров, наседавших с не меньшей силой, чем свои собственные. Страна разорялась еще более усиленными темпами. Островком благополучия оставался, пожалуй, только императорский дворец.
В 1899 году огненный вал восстаний ихэтуаней (отряды справедливости и согласия) пошел гулять по стране. Инициатором выступлений крестьян и городской бедноты Северного Китая явилось тайное общество Ихэцюань, что означает «кулак во имя справедливости и согласия». В связи с тем, что в название общества Ихэцюань входило слово «цюань» (кулак), американские концессионеры стали называть повстанцев «боксерами».
Политика императорского двора ввиду успехов повстанцев, а затем вступления на территорию Китая иностранных войск под эгидой защиты своих граждан являла поразительный даже для двора Цы Си образчик лицемерия и предательства интересов страны. Сначала цинская армия безрезультатно пыталась разбить восставших. Но стоило императрице почувствовать угрозу со стороны хорошо вооруженных европейцев, она прекратила всякие стычки с ихэтуанями, и более того, желая прослыть «народной императрицей», призвала подданных создавать отряды мщения «для защиты от иностранных оскорбителей».
Вот в такой мутной воде политических интриг императрица Цы Си и удерживалась на троне страны, которая после подавления восстания иностранными войсками вынуждена была принять кабальные условия Запада. Впрочем, на жизни императорского дворца это практически никак не отразилось. Хотя будем справедливы — разве страсть к комфортному существованию наперекор всем государственным катаклизмам среди разливанного моря людских бедствий — это отличительная черта лишь китайской монархии?..