Реформа мировых финансов

Евгений Гильбо - "Что мешает России подняться?"

Крах "Вашингтонского консенсуса" и мировой неоконсервативной волны конца 70-х-90-х годов, очевидность провала применения неоконсервативных рецептов в России и Азии и нарастание нестабильности резко усилили интерес к причинам этого краха. Ряд исследований последнего времени специально посвящен России. Речь здесь идет о попытках оправдания с одной стороны и поискам выхода из грандиозного провала - с другой.

В этом русле находятся материалы широкомасштабного исследования российской экономики "Экономика России: рост возможен", которое проводилось McKinsey Global Institute и материалы которого опубликованы 19 октября в Лондонской The Financial Times.

Газета справедливо пишет, что значительная часть российской промышленности выжила за счет субсидий, налоговых неплатежей и протекционизма. Неэффективные предприятия, по ее мнению, затрудняют работу эффективных. Темпы роста экономики РФ могли бы составлять 8 проц в год в случае изменения сложившейся порочной системы экономических стимулов.

Экономическая ситуация в России много хуже, чем, к примеру, у Польши и Венгрии. С 1992 года ВВП на душу населения в России сократился на 40% и составляет только 15% от уровня США. К этому следует добавить, что с учетом структурных изменений (опережающего роста цен на услуги, доля которых в ВВП выросла с 15% до 70%), ВВП сократился по сравнению с 1990 годом в 4 раза. Безработица превысила 12%. Производительность труда упала до 19% от уровня США, хотя еще в 1991 году этот показатель был равен 30%. Добавим, стоит вспомнить, что в 1985 году он был равен 55%. Согласно отчету о конкурентоспособности экономики стран мира за 1999 год, публикуемому ежегодно Давосским форумом, Россия занимает последнее место из 59 включенных в обзор государств.

Производительность труда на старых "советских" предприятиях упала вдвое и сейчас составляет в среднем 17% от уровня США, а порой ниже 10%. Крайне низкие показатели демонстрируют и новые предприятия. Их производительность не превышает в среднем 30% от уровня США.

Не лучше ситуация и в отраслях сферы услуг. Лишь немногие из новых предприятий по показателям эффективности соперничают с лучшими мировыми аналогами.

25 проц промышленных активов в РФ устарели, выпуск продукции на них с 1991 г уменьшился наполовину, но сокращена была только пятая часть персонала. Это позволило избежать социального напряжения, но затруднило положение эффективных производителей.

Анализ экспертов показывает, что 75% мощностей старых предприятий могут достигнуть производительности не ниже 65% от уровня США. В то же время модернизация 25% старых мощностей не является целесообразной.

Повышение эффективности производства оказывается крайне выгодной сферой приложения капитала. Точечные инвестиции в жизнеспособные старые предприятия оправданы даже при нынешней высокой стоимости капитала (около 30% в реальном выражении). Рекомендуется вводить новые мощности в пищевой промышленности и в производстве потребительских товаров. В 1998 году Польша получила $5 млрд прямых иностранных инвестиций в эту группу отраслей -- 3% от ее ВВП. Инвестиции в недорогую технологию "суперпастеризации" позволили бы крупным молочным комбинатам повысить качество и увеличить сроки хранения продукции. Это усилило бы их позиции на переговорах с оптовиками и позволило бы повысить уровень загрузки мощностей.

При затратах порядка $50 тыс. большинство гастрономов может быть переоборудовано в мини-маркеты, а объединение гастрономов в сети мини-маркетов позволило бы повысить производительность в четыре раза. Сейчас на долю мини-маркетов приходится лишь 0,5% розничного оборота продовольственных товаров, в то время как в Польше доля супермаркетов в розничной торговле составляет 18% и продолжает быстро расти, в Бразилии -- 36%.

Почему же все эти инвестиции не осуществляются? Почему же отсутствуют стимулы для повышения эффективности производства? Почему экономика остается столь непроизводительной?

Консультанты объясняют это тем, что в России отсутствуют условия для равной конкуренции. В результате более производительные компании оказываются менее прибыльными, чем неэффективные конкуренты.

Совершенная конкуренция обеспечивает рост более эффективных компаний за счет менее эффективных. В условиях ельцинизма самые производительные компании часто не имеют стимулов и возможностей для инвестиций, так как неэффективные компании пользуются льготами и скрытыми субсидиями, которых лишены эффективные компании.

Логика западных консультантов вполне понятна. Действительно, возникновение в России экономики, базирующейся на условиях свободной конкуренции, привело бы к немедленному росту ее эффективности. Почему же тогда она не возникает?

Авторы обходят один очевидный вопрос, поставленный многие десятилетия назад еще Максом Вебером (впрочем неизвестно, слышали ли они такое имя - на Западе узкие специалисты в любой области, не исключая экономику, отличаются крайним невежеством в общегуманитарной сфере и культурологии) - как возможна свободная конкуренция в стране, где отсутствует протестантская этика? Как ее учинить между людьми, образ мыслей которых ее не приемлет?

Конкурентная среда в стране, где 80% мужчин воспитанием программируются как хронические неудачники, означает физическое вымирание этих 80% и их семей. Недаром введение ельцинистами первых, минимальных элементов конкурентной среды снизило среднюю продолжительность жизни мужчин в России с 73 до 54 лет.

Они смогут выжить и эффективно работать только в патерналистской системе азиатского типа, изолирующей их от конкуренции. Без этого НЕОБХОДИМОГО условия в России не будет конкурентной экономики. Этого-то господам из McKinsey Global Institute не понять никогда. Они привыкли жить в среде, где веками шел отбор только волков, остальные гибли. Они выросли в сложившейся талассократической цивилизации, этику которой еще в момент Гоббс охарактеризовал латинским изречением "Homo homus Lupus est".

В стране героев Сталлоне, Шварценеггера и Уиллиса совершенная конкуренция теоретически может работать (хотя реальность от нее довольно далека), но уже во Франции она невозможна и потому не существует, несмотря на тридцать лет зверской атаки неоконсерваторов на французскую систему экономического патернализма.

Отсутствие, кстати, свободной конкуренции во Франции не мешает ей достичь наиболее высоких показателей производительности труда в мире (если исключить валютные игры, где американцы французов опережают). Отсутствие свободной конкуренции, монополизм, патернализм и протекционизм в Японии не мешает ей обеспечивать самые быстрые темпы научно-технического прогресса. Плановая государственно-монополистическая система Кореи и Тайваня не мешает им показывать максимальные темпы роста и высокую эффективность.

Все это объясняется просто - экономическая система этих стран соответствует особенностям их культуры. Если ликвидировать всех русских и населить Россию американцами, свободная конкуренция действительно оказывается наиболее эффективной формой организации экономики. Если оставить в живых хотя бы часть русских, то придется формировать систему, учитывающую особенности их этики и культуры. И опыт той же Японии показывает, что такая система может оказаться нисколько не менее эффективной, чем ориентированная на протестантскую этику система свободной конкуренции.

Развал экономики России, столь красочно описанный авторами исследования и вопиющая неэффективность пореформенной экономики связана как раз с тем, что проводники этой политики из всех сил пытались проводить в жизнь именно те рецепты, которые советуют авторы. Факт остается фактом - эти рецепты и формы отторгаются Россией как кровь чужой группы, порождают нежизнеспособный химерический симбиоз.

Реальный выход из ситуации заключается вовсе не в том, чтобы превратить русских в американцев и ввести для них совершенную конкуренцию. При выполнении первого условия второе окажется возможным и даже несложным, но как выполнить само первое условие?

Реальный выход заключается в построении экономической системы, адекватной условиям страны.

В этом случае потенциал роста намного превосходит те 8%, о которых говорят западные специалисты при условии внедрения в России совершенной конкуренции. Как показывает опыт других азиатских стран, при нахождении оптимальной модели рост первые десятилетия достигает 12-22% и снижается до 4-6% лишь по достижения уровня, примерно равного уровню развитых стран Запада.

Построение системы патерналистского государственно-монополистического типа, близкой к дальневосточному образцу, но учитывающей западнический характер внутренних талассократий, как раз и обеспечит столь же эффективный менеджмент, как тот, что мы видим в Японии, Корее, Тайване или Франции, промышленная система которой также имеет много черт, которые мы увидим у адекватной русской системы. Такая система обеспечит не только столь же быстрый рост, как тот, что показывала Япония в первые два десятилетия после синтеза адекватной экономической системы. но и обеспечит крайне высокую эффективность инвестиций. Синтез эффективной финансовой системы, по примеру той же Японии, позволит найти грандиозные по нынешним понятиям внутренние источники финансирования этих инвестиций.

Это - реальный путь подъема России. Такая программа есть. Надежды же на то, что здесь заработает американская модель, да еще в догматическом неконсервативном исполнении, лишены всякого основания. Продолжение ее насильственного насаживания проводниками "Вашингтонского консенсуса" ведет лишь к усугублению тех проблем, на которые справедливо указывают господа из McKinsey Global Institute.

Следующий отрывок из курса:

• Евгений Гильбо - \"У России еще есть выбор\"