Предыстория Школы Эффективных Лидеров:
Гуманитарная и психоаналитическая традиция

Хотя проект "Школа Эффективных Лидеров" как проект дистанционного образования начал свою работу в 2000 году, он имеет свою предысторию. Эта предыстория тесно связана с развитием практической психологии и тренингов в СССР и России. Впрочем, поскольку я являюсь автором проекта и участником этой истории, мое изложение будет субъективно, я постараюсь изложить основные вехи этой предыстории и истории.

Традиция

Проект "Школа эффективных лидеров" опирается на мощную традицию российской науки и практики. В начале прошлого века Россия была одним из важнейших центров психоаналитического движения.

До революции и в первые годы после нее в России существовала психологическая наука мирового уровня, представлявшая все основные тогдашние школы. Петербург, Москва, Одесса, Киев имели статус научных центров мирового значения. В Москве работал Челпанов, основатель русской экспериментальной психологии, создавший перед революцией целый исследовательский институт. В этом институте работал Г.Шпет, психолог прямо противоположного Челпановскому, но плодотворного направления. В Москве работал и основатель русского психоанализа Николай Осипов.

В Петербурге звездой мирового уровня был Вагнер - основатель так и не получившей развития в советское время школы сравнительной психологии. Здесь же развивалась медицинская психология, на в ершине которой сияло звездное имя Бехтерева, одного из отцов сугестологии и психосоматики. С именем Бехтерева связано и появление рефлексологии - русской разновидности бихеворизма. Интерес ный для психологии материал давали и работы великих физиологов - Павлова и Ухтомского. Связи психологии и социологии посвятил свои ранние труды молодой профессор Иванов-Смоленский. В Петербурге работал и психоаналитик Перепель.

Этот расцвет не прервала ни революция, ни гражданская война. Наоборот, в первые годы, пока не сложился еще тоталитарный режим, на небосклоне психологии взошли новые имена - звезды первой величины.

Определенное развитие получила рефлексология. Одновременно в Казани, а затем в Москве появляются психологические общества. С этим движением связан восход Александра Лурия - ученого секретаря сначала Казанского, а затем и Русского психоаналитического общества. В это время работают в России звезды мировой величины в области психоанализа - Моисей Вульф и Сабина Шпильрейн. Разрабатывает свое направление Я.М.Коган в Одессе. Профессор С.Я.Лифшиц создает в эти годы новое научное направление - гипноанализ.

Но самая выдающаяся фигура русского психоанализа - президент русского психоаналитического общества и директор психоаналитического института - Иван Ермаков. В значительной степени благодаря ему Москва наряду с Веной и Берлином становится в ряд трех крупнейших центров мирового психоанализа. Крупнейший ученый, врач, художник и искусствовед, человек кипучей общественной энергии, Ермаков - одна из самых колоритных фигур русской науки начала XX века. К сожалению, после его гибели в застенках НКВД его имя столь долго было под запретом, что сейчас известно не многим. С этим движением соприкасается и еще одна крупная личность в русской психологии - Лев Выготский. Он приезжает в Москву из Белоруссии и сразу привлекается Алексанром Лурия к изданию работ Фрейда, входит в круг Ермакова. Область его интересов лежала в области детской психологии, он изучал формирование познавательных процессов у детей. Выготский постепенно отходит от фрейдизма и создает свое учение, существенно дополняющее классический фрейдизм, хотя и кажущееся в отрыве от него неполным и странным.

Впрочем, Выготский был в значительной степени недоволен своим учением, его слишком рациональной ориентацией. Уйдя от фрейдизма он ищет истины у Вагнера. Письма Выготского Вагнеру в Петербург наполнены жалобами на сухость своей теории и надеждами, что Вагнер разрешит в совместном сотрудничестве эти проблемы. Случиться этому было не суждено - Вагнер был изгнан с кафедры и вскоре умер. В расцвете сил погиб и Выготский, так и не успев преодолеть недостатки своего перспективного учения.

Резкий уход Выготского от фрейдизма, пожалуй, стал причиной глубокого тупика его поисков. Он диктовался, скорее всего, личным соперничеством с Ермаковым, личность которого, конечно, своим масштабом подавляла окружающих. Острой полемикой с Ермаковым полны ранние работы Выготского - до тех пор, пока имя Ермакова не запретили упоминать в печати.

В Петербурге продолжала развиваться в эти годы физиологическая школа. Там же появилось и новое крупное имя в психологии - Рубинштейн. Развивалось и еще одно научное направление - педология - сконцентрировавшееся на проблемах развития детской психики и дефектологии.

Прерванная традиция

В конце 20-х - начала 30-х годов был произведен планомерный разгром всех гуманистических направлений в психологии. В 1925 году закрывается государственный психоаналитический институт. Челпанов был изгнан с поста директора созданного им института. Его место занимает Корнилов, вскоре разделивший судьбу преданного учителя. ГПУ объявляет в 30-е годы лженаукой педологию. Выходит книжка с критикой "Педологических извращений Выготского". В Ленинграде профессор Аствацатуров издает книжку см критикой" психоанализа. В условиях относительной свободы 20-х годов Перепель еще успел издать монографию (за счет автора), где обстоятельно доказывал несостоятельность аргументации Аствацатурова. Но научные споры уже решали не аргументы, а ГПУ.

Психоаналитическая клиника в Петрограде была закрыта и вскоре передана под экспериментальную базу Павлову. Расчет при этом был на то, что поскольку Павлов относится к другому научному направлению, следа психоаналитиков в клинике не останется. Однако, Павлов руководствовался иными этическими ценностями, чем сторонники классовой борьбы в науке. Свои мнения он отстаивал в научном споре, а не с помощью оргвыводов. Это создало возможность выжить в клинике ряду психоаналитиков. Более того, обращение к фрейдовскому материалу Павлов не считал греховным и для собственных учеников. Такое обращение присутствует, например, в работах 30-х годов Трауготт и Фадеевой.

Но в целом разгром психоанализа, педологии, всей гуманистической психологии свершился. В советской психологической науке была утверждена схема человека, включающая абсолютное сознание, которому приданы познавательные функции и органы труда. Таким человеком легко управлять - командами, обучать его - сообщением словесных наборов, удовлетворять его потребности - лозунгами. Отрицалось даже существование бессознательного и других человеческих феноменов, рационализировалось не только познание, но и представление об эмоциях. Из психологии изгонялось все специфическое человеческое.

Естественно, такая схема не соответствовала реальности. Безысходность атмосферы ускорила смерть Выготского. Лурия нашел прибежище в медицине. Ермаков ушел работать в третьяковскую галерею. С этого момента в психологию стала накатывать серость и серость культивироваться.

Определенное вольномыслие сохранялось еще вокруг Павлова, а после его смерти - в рамках Павловской школы. В послевоенные годы разгрому подверглась и она. Именем Павлова на посвященной его памяти сессии академий комиссары громили ближайших учеников академика, навязывая свои идеи как истинную интерпретацию учения Павлова. Основной доклад академика Быкова просмотрел и поправил свой рукой лично корифей всех наук Сталин. В проработке принял участие даже профессор Иванов-Смоленский, спровощированный на такое подведение итогов его давнего научного спора и навсегда опозоривший этим свое имя.

После войны развернулась атака и на главу кафедры психологии в МГУ профессора Рубинштейна. Здесь главным проводником борьбы за чистоту идеалов и организатором травли старого ученого был сменивший его на посту заведующего кафедрой профессор Леонтьев. Возглавляя кафедру, а затем и факультет психологии МГУ, Леонтьев в течение десятилетий навязывал советской науке свою весьма далекую от жизни парадигму. Правда, в заслугу ему можно поставить возвращение из небытия имени его учителя Выготского, но интерпретация учения Выготского, выработавшаяся под его руководством, акцентировала внимание как раз на том, что сам Выготский считал недостатком своих концепций, но что зато наболее соответствовало официальной парадигме.

В атмосфере насаждавшейся Леонтьевым серости фактически был зарыт в землю огормный талант Б.М.Зейгарник. А.Р.Лурия полностью сконцентрировался на патопсихологии, стараясь не касаться гуманитарных и социальных проблем.

Психологический факультет в Ленинграде изначально отличался обстановкой серости и убожества мысли. Из его стен не вышло сколь-нибудь значительных работ, которые могли бы обсуждаться в рамках мирового научного процесса. Это предопределило и ту склочную обстановку на факультете, из-за которой все сколь-нибудь яркие личности бежали оттуда - кто на матмех, кто - в медицину, кто - в Бостон.

Тем не менее на фоне общего упадка гуманитарных наук в СССР выдвигались личности, которые в психологической науке сумели сказать свое слово. К сожалению, в отсутствие связного научного контекста это слово обычно оставалось краткой вспышкой света в серой мгле бездарности.

Таким светлым пятном на сером фоне был в 70-е годы академик П.В.Симонов, автор оригинальных, креативных, хотя и небесспорных концепций. К сожалению, отсутствие серьезного научного дискурса вокруг его работ по сути загубило гигантский потенциал развития, в них заложенный. В Ленинграде эту роль играла Р.М.Грановская, автор самого лучшего советского учебника психологии (который издавался под обтекаемым названием "Элементы практической психологии", что несколько примиряло психфаковскую свору с автором и снижало давление на нее). После кончины Леонтьева Юлия Борисовна Гиппенрейтер в качестве своей лебединой песни издала интересный и талантливый учебник психологии. Из стен психологиеского факультета МГУ стали появляться читабельные работы. Но эти ласточки пока не делали весны. Своей психологической науки в СССР по сути не было. Естественно, это сказывалось и сказывается и на отсутствии хорошей учебной или популярной литературы. Постсоветские учебники еще и сейчас часто трактуют личность как нечто целиком сознательное, рассматриваются когнитивные функции - память, мышление, восприятие. Воля рассматривается отдельно от сознания, потому что авторы никак не могут определить, в чем корень этих двух явлений. Рассмотрение собственно психики отсутствует.

В целом в СССР и психология и общественные науки ориентировались на вполне определенную модель человеческого поведения, вполне определенные представления о человеке. Соответственно, это ограничивало круг материала, которым имели право заниматься психологи. При этом из западной психологической литературы на русский язык переводилось и публиковалось лишь то, что за рамки этих запретов не выходило.

Подобно мичуринской биологии или "марксистской" социологии "советская" психология не была наукой в подлинном смысле этого слова. Скорее, она представляла собой наукообразное оформление нав oзанной властью идеологии. Ради наукообразности позволялось иногда вести исследования, с обязательным условием, чтобы их результаты укладывались в рамки официальной парадигмы.

Естественно, также как мичуринской биологии понадобился разгром генетики, а для существования марксистской философии необходимым условием была высылка Бердяева и всех русских философов (кроме чудом оставшегося и выжившего Лосева) для того, чтобы советская (и наследующая ей официальная постсоветская) психология могла существовать, понадобилась весьма большая работа по уничтожению русской психологии.

Хранители традиции

Уже в начале 80-х начался процесс передачи традиции старшим поколением ее носителей нашему поколению. Огромную роль в этом сыграли великие петербургские ученые-энциклопедисты, пережившие советскую эпоху, но далеко не до конца имевшие возможность реализовать в ней свой потенциал.

Прежде всего, в возрождении традиций как психоанализа, так и павловской школы необходимо отметить гигантскую роль профессора Наталии Николаевны Трауготт. Именно она умела показать то единство, внутренне родство этих направлений, которые так упорно противопоставлялись советской официальной наукой. Будучи ученицей и Павлова, и Вагнера, и Иванова-Смоленского, Н.Н.Трауготт умела передать творческий дух этих школ, несравненно превышавший по объему их канонизированное наследие.

Большую роль в сохранении и передаче традиции сыграл член-корреспондент АН СССР Григорий Викторович Гершуни, первооткрыватель подпороговой перцепции - процесса бессознательного восприятия невоспринимаемых на сознательном уровне стимулов. Именно ему удалось сохранить и передать память о многих забытых в советское время, но чрезвычайно плодотворных направлениях - таких, например, как гипноанализ Лившица.

Истинным рыцарем традиции был и секретарь комиссии по документальном наследию академика И.П.Павлова (а затем и секретарь Санкт-Петербургского Союза Ученых) Юрий Абрамович Виноградов. Он хранил в своей памяти множество событий, документов, историй, составлявших живую ткань петербургской гуманитарной науки.

Нельзя забыть и ту роль, которую играл в сохранении и передачи как русской, так и европейской гуманитарной традиции директор Парижского института психоанализа Леон Шерток. Из всех европейских ученых он, пожалуй, лучше всех сознавал значение и своеобразность русской психоаналитической традиции.

Хранителем традиций был и великий петербургский ученый-энциклопедист, основатель научного этногенеза Лев Николаевич Гумилев. Блеск и спорность выдвигаемых идей сочетался в нем с глубокой укорененностью в гуманитарном контексте, порожденном тремя поколениями петербургских мыслителей.

Эти люди смогли донести до нашего поколения ту традицию знаний о человеке, его личности и бессознательном, которая в общественном сознании оказалась полностью вытеснена рационалистической советской и постсоветской псевдогуманитарщиной.

Возрождение традиции

Крах советского государства в 80-е годы прошлого века при всех издержках этого процесса для страны и нации, открыл возможность для возрождения прерванной традиции русской психоаналитической школы и шире - для восстановления единства контекста психологического и вообще гуманитарного знания. Этот процесс требовал энциклопедического подхода. Он требовал встать над теми противоречиями и разрывами контекста, которые были порождены извращениями советской эпохи.

Во второй половине 80-х появилась возможность писать о психоанализе без обычных приписок на его "лженаучность" и "буржуазность". Новый взгляд на психоанализ был продекларирован А.И.Белкиным в "Литературной газете" и Е.В.Гильбо в журнале "знание-Сила" (эссе "Апология доктора Фрейда"). Активно содействовал реабилитации психоанализа корифей истории советской психологии М.Г.Ярошевский, активно способствовали его возрождению известные впоследствии российские политтехнологи Леонид

С этого момента закончился латентный период возрождения психоаналитической традиции и начался период организационного оформления российского психоанализа.

В 1989 году было образовано Ленинградское (затем - Санкт-Петербургское) психоаналитическое общество. В 1990 году была образованы Российская Психоаналитическая Ассоциация в Москве. Президентом РПА был избран проф А.И.Белкин. Вице-президентом ЛПО был в 1989 году избран Е.В.Гильбо, а в 1991 году был избран и президент - В.В.Зеленский. В создании ЛПА существенную роль сыграли такие сподвижники А.И.Белкина, как Л.Г.Герцик, В.А.Тихоненко, Н.К.Асанова, М.В.Игельник, Л.Э.Комарова, Н.М.Ле-ках, А. В.Литвинов, М.И.Лукомская, В.А.Потапова, М.В.Ромашкевич, А.Н.Харитонов, М.О.Чижиков. В создании ЛПО важную роль сыграли Н.Н.Трауготт, В.В.Зеленский, С.М.Черкасов, Л.И.Спивак, В.Е.Каган, Э.В.Соколов, В.К.Толкачев, В.Л.Васильев, И.Л.Скрипюк. Сотрудничество ЛПО и РПА поддерживалось через личные контакты - как деловые, так и дружеские - между А.И.Белкиным и Е.В.Гильбо.

Традиция и коммерция

Наступившая в конце 80-х эпоха была по духу глубоко враждебна любой некоммерческой деятельности. Деструктивно-модернизаторские настроения соединились в ней с культом коммерции. В этих условиях психоаналитическое движение с самого своего рождения должно было определяться. Раскол был неизбежен, предопределен объективно, и он прошел не только через организации, но и через души тех, кому был дорог психоанализ.

В Ленинградском психоаналитическом обществе изначально преобладала ориентация на роль хранителя традиций, замкнутость и элитарность. Первый состав Правления сходился в том, что Обществу следует ограничиться возрождением и поддержанием традиции, просветительской деятельностью. Избранный в начале 1991 Президент В.В.Зеленский предложил расширить рамки деятельности общества, внеся в него коммерческую струю. По его рекомендации Правление ввело пост второго вице-президента и назначило исполняющим эту должность профессора М.М.Решетникова.

Усилия М.М.Решетникова по организации коммерческого аспекта деятельности ЛПО были вполне адекватны времени и потребностям. Недостаток кадров и общей психоаналитической культуры делал невозможным осуществить преподавание психоанализа на должном уровне и в необходимом объеме. М.М.Решетников взял курс на то, чтобы сделать то, что возможно - пожертвовать качеством ради формирования необходимых структур. Он начал активную работу по расширению состава ЛПО, его демократизации. Кроме того, он предпринял успешные шаги к созданию первого в новой России Института Психоанализа ("Восточно-Европейский Институт Психоанализа", ВЕИП, СПб, Большой пр. 25).

В организации ВЕИП важную роль сыграли профессора С.М.Черкасов, Л.М.Щеглов, А.А.Щеголев, В.А.Медведев, И.С.Лукина, а также к.м.н. О.В.Ковалева, в период становления института взявшая на себя основные организаторские функции.

Крен в сторону коммерциализации сделал неизбежным обострение тех экзистенциальных противоречий, которые лежали в самом основании нового психоаналитического движения в России, да и вообще нового русского общества. Перспективная организаторская деятельность М.М.Решетникова была поддержана и Правлением, и Президентом В.В.Зеленским и Вице-президентом, исполнительным директором ЛПО Е.В.Гильбо. Но со временем все яснее становилось, что эта деятельность не просто вступает в противоречие с задачей сохранения традиции, но и явно идет во вред традиции. Все яснее становилась неизбежность размежевания коммерческого и традиционного направлений. Завышенные этические требования, предъявляемые Правлением к М.М.Решетникову также оказались неприемлемыми, слишком архаичными для него. Для психоаналитиков оказалось неприемлемым полное пренебрежение М.М.Решетникова к традиции.

Летом 1991 года третья конференция ЛПО не утвердила решения Правления о кооптации в его состав М.М.Решетникова и избрании его вторым вице-президентом. Тем не менее и ЛПО в целом и многие члены Правления выразили готовность сотрудничать с М.М.Решетниковым в рамках коммерческого направления, ценность которого не отрицалась, но и несовместимость с сохранением традиции была очевидна. ЛПО с этого момента сосредоточилось исключительно на некоммерческой просветительской деятельности.

В гораздо более острой форме конфликт между этими тенденциями разрешился в Российской Психоаналитической Ассоциации. Его источником послужила деятельность все того же М.М.Решетникова. Сыграла деструктивную роль его неготовность принять более глубокий взгляд на суть и миссию психоаналитического движения. После распада РПА последовала организация в 1995 году Русского психоаналитического общества. Его возглавил профессор А.И.Белкин, а в организации приняли участие такие соратники А.И.Белкина, как А.Н.Копылов, В.М.Крук, А.В.Литвинов, С.С.Назарян, А.Н.Харитонов.

В 1996 году было создано Профессиональное Психоаналитическое Общество, которую возглавил В.А.Медведев. Целью этой ассоциации стало преодоление проблем, возникших на первом этапе становления коммерческого психоанализа - недостатка профессионализма. В 1997 году создается Институт Психоанализа в Москве. В 1999 году Л.М.Щеглов и В.А.Медведев создали Институт Психологии и Сексологии.

Современный этап

Время показало неизбежность коммерциализации психоанализа и существенного отхода от традиции. Так или иначе, эта линия была принята всеми. За последнее десятилетие XX века она насытила спрос на психоаналитические знания и частично удовлетворила спрос на психоаналитические умения в обществе. Пусть это было достигнуто в ущерб качеству, но не было другого способа подготовить общество к восприятию более глубоких и профессиональных аспектов постижения человека. Выхолащивание содержания и продвижение сомнительно-коммерческих западных версий психоанализа были неизбежной платой за его широкое распространение.

Коммерческий период сыграл свою роль. Но линия на сохранение традиции, казавшаяся донкихотством в 90-е годы прошлого века, оправдала себя уже в веке XXI-м. С началом нового века стал возникать интерес к более глубоким, к более широким и более практическим аспектам не только психоанализа в узком смысле, но гуманитарным технологиям и метатехнологиям вообще. Стало ясно, что та куцая среда, которая сложилась из ВЕИПовского психоанализа и постсоветской рациональной психологии, никогда не сможет породить эффективные гуманитарные технологии и метатехнологии, не даст ответа на вызов времени. Ответа на вопросы о достижении личного успеха, психологической устойчивости, эффективности управления ситуациями и людьми.

Все это потребовало обращения к глубинным пластам гуманитарного знания, которое сохранила традиция. С конца 90-х годов начинается кристаллизация центров, в рамках которых подготавливается толчок для выхода на новый уровень постижения реальности, человека, на новый уровень личностной эффективности.

В 1999 году в Берлине образована Международная Интернатура Практической Психологии (IsfPP, Президент - В.К.Толкачев, Вице-президент - Е.В.Гильбо, ученый секретарь - О.В.Ковалева). В 2000 году Е.В.Гильбо создал проект Школа эффективных лидеров. В 2003 образована Всероссийская Ассоциация Прикладного Психоанализа, Председателем Правления которой избран В.А.Медведев.

Меняются и структуры, подготовившие этот поворот. ВЕИП постепенно поворачивает в сторону углубления даваемых знаний и повышения квалификации. Хотя он и продолжает испытывать страшный недостаток преподавательских кадров, поворот его руководства к требованиям нового этапа развития ситуации вполне возможен и несомненно будет плодотворен. Гораздо менее оптимизма вызывает будущее постсоветских вузов. Они отстали от времени на полстолетия, но сегодня рискуют отстать от него навсегда.

*****

Таков контекст, в котором формировалась концепция Школы Эффективных Лидеров. Она опирается на русскую психоаналитическую традицию и более широкую традицию гуманитарного знания, которая была сохранена и передана нашему поколению великими мыслителями ХХ века.

Курс Школы опирается и на мощную традицию типологического направления в психологии и психиатрии. Заложенная в самом начале XX века учением Петра Борисовича Ганнушкина эта традиция нашла свое выражения в работах таких выдающихся петербургских типологов, как Андрей Евгеньевич Личко, Владимир Александрович Ганзен, Виктор Константинович Толкачев. Наряду с опорой на более широкую мировую традицию, связанную с именами К.Г.Юнга, Э.Кречмера, П.А.Ганнушкина и других великих типологов, это нашло отражение в курсах ШЭЛ.